Соб@чий глюк [litres]

– Это сейчас не имеет значения, – обратилась психолог к Светке. – Что вас, Артем Георгиевич, больше всего задевает в этой ситуации?

– Все.

– Что все? Самолюбие? Гордость? Мужское достоинство? Обида? Боязнь слухов?

– Все, кроме слухов. Слухов я не боюсь. Слухи и чье-то мнение меня не волнуют.

– А мужское достоинство и гордость, самолюбие страдают?

– Все остальное страдает.

– И эти страдания мешают вам дальше жить с женой?

– Мешают. И еще я не могу больше ей верить.

– О восстановлении доверия мы поговорим отдельно, а вот об уязвленной гордости и самолюбии нам следует поговорить сейчас. Последние установки Американской академии психологов говорят о так называемой токсической маскулинности, или, говоря обычным языком, распространенного стереотипа поведения мужчин. Стереотип мужчины как сурового воина, мачо, который скрывает свои эмоции, потому что не хочет показаться слабым, на самом деле крайне вреден для психического здоровья. Это вредит как окружающим людям, так и самому мужчине. Он должен научиться выражать свои чувства не стесняясь, не должен бояться заплакать, – объясняла Ольга Борисовна нам точку зрения американской академии и, видимо, свою тоже.

Я молчал, Светка с любопытством смотрела то на меня, то на психотерапевта.

– Вы должны дать выход своим эмоциям, не стесняясь. Не надо бояться слез, они – естественный выход наших переживаний, – настаивала психотерапевт.

– Я своих чувств не стесняюсь. Я прямо говорю, что мне херово, – честно признался я.

– Вы должны понять, что этот мужской мачизм, эта псевдосуровость ни к чему не приведут. Вы должны выпустить наружу свои эмоции, осознать, что вы не супермен, не воин, а простой мужчина, которому изменила жена. Таких, как вы, тысячи. Им так же, как и вам, изменяют жены, и ничего необычного или странного в этом нет. Дайте выход эмоциям, лучше всего через слезы, – настаивала Ольга Борисовна.

Я понял, что задачей психотерапевта было продвинуть теорию о токсическом мужестве.

– Девушка, вам здесь… – начал я.

– Я не девушка!

– Хорошо, женщина!

– Я вам не женщина!

– Вот видите, вы даже сами точно не знаете, кто вы, а пытаетесь давать мне советы. Я дам выход моим эмоциям. Я не хочу плакать, хоть убейте меня, не хочу. Даже если Светка перетрахается со всеми мужиками, которых я знаю! Мне плакать не захочется! Мужчины не любят плакать. Неужели это непонятно? Эволюция нас сделала другими. Когда печенеги или половцы осаждают крепость, это женщины начинают плакать, а мужики готовятся отражать нападение, потому что знают: если печенеги или половцы захватят город, то выебут всех – и мужиков, и баб. И вы говорите чушь, потому что если к вам в квартиру…

– Прекратите сейчас же!

– Я даю выход своим эмоциям!

Светка вжалась в кресло.

– Прекратите сейчас же и убирайтесь отсюда! – крикнула психотерапевт.

– Если к вам в квартиру залезут бандиты, и двое будут держать вас за руки и ноги, а третий будет вас драть, а потом они поменяются местами, а ваш муж будет стоять рядом и плакать, это вряд ли вам понравится. Хотя, конечно, возможно, что вы будете получать удовольствие от всего этого…

– Пошел вон отсюда, ублюдок! – крикнула Ольга Борисовна.

Она, видимо, нажала скрытую кнопку вызова помощи, потому что в кабинете появился тот самый человек, который сидел в приемной с журналом. Это был большой мужчина, загородивший собой почти весь дверной проем. Он не выглядел таким большим, когда сидел. Почти лысая голова с выпученными глазами, которые нахально светились превосходством. Большой, качок, подумал я, но драться не умеет. Это не Кум, по которому сразу видно: борец, а этот пугает своим видом, и только.

– Что шумим? Давай отсюда по-быстрому сам, а то помогу тебе и твоей бабенке, а заодно и второй глаз разрисую, – развязно сказал бугай.

Я ничего не сказал, только посмотрел ему в глаза, пристально, не моргая. Я на секунду почувствовал себя удавом и ощутил, как собрались мышцы во всем теле, не напряглись, а собрались в узел, концентрируя энергию в одной точке.

Бугай воспринял мой пристальный взгляд как вызов и призыв к действию и лениво потянул руку, чтобы схватить меня за шиворот.

Моя рука вылетела вперед, неся на сжатых костяшках всю энергию тела. Она, как кистень, въехала в центр нижней челюсти, где сходятся ее правая и левая части, сбросила всю энергию в эту точку соприкосновения и отскочила обратно. Второй удар не понадобился.

Энергия, сорвавшаяся с кулака, расщепила нижнюю челюсть на правую и левую части, вошла в мозг и убрала из глаз охранника нахальное выражение, лишив их вообще какого бы то ни было выражения, а затем длинным замыканием выключила мозговые центры, отвечающие за понимание, положение в пространстве и взаимодействие частей тела. Туловище, лишенное руководства, рухнуло на пол.