Собачьи годы

Если Фриц – пускай бежит,
если Эмиль – пусть лежит.
Если ж Вальтером зовется –
пусть он с нами остается.

Ведущий: Да, это именно он. Вальтер Матерн пришел к нам, чтобы мы его – и когда я говорю «ЕГО», то имею в виду нечто явное, отбрасывающее тень, оставляющее следы, существующее и бытующее «ЕГО» – обсудили и продискутировали насквозь.

Дискутант: Он что, добровольно явился?

Ведущий: Мы дискутируем – значит, мы живем. Мы не действуем, мы…

Хор дискутантов: …дискутируем!

Ведущий: Мы не умираем…

Хор дискутантов: …мы дискутируем о смерти!

Дискутант: Так я спрашиваю: Матерн добровольно пришел или нет?

Ведущий: Мы не любим…

Хор дискутантов: …мы дискутируем о любви!

Ведущий: Поэтому нет такой темы, которую мы не смогли бы обсудить энергично и динамично. Господь Бог и обязательное страхование, атомная бомба и Пауль Клее{412}, наше прошлое и наша конституция – все это для нас не проблемы, а только темы для дискуссии. Только тот, кто готов дискутировать, достоин…

Хор дискутантов: …быть членом человеческого сообщества!

Ведущий: Только тот, кто готов дискутировать, становится в процессе дискуссии человеком. А потому быть человеком – это значит…

Хор дискутантов: …хотеть дискутировать!

Дискутант: Но сам-то Матерн хочет или нет?

Хор дискутантов:

Готов ли Матерн идти до точки,
подвергнув дискуссии свои почки?

Две девушки:

Нас, девушек, до самого пупка
волнует его сердечная лирика.

Двое дискутантов:

Пусть расскажет, не уходя в сторонку,
как поживает его селезенка!

Хор дискутантов:

Люди и животные
хотят знать всю подноготную!

Две девушки:

А еще мы, девушки, интересуемся
знать, как мысли друг с дружкой целуются.

Хор дискутантов:

Пусть Матерн скажет: «Я готов!» –
и мы начнем без вступительных слов.

Ведущий: Итак, Вальтер Матерн, мы вас спрашиваем: хотите ли вы открыто, без обиняков и умолчаний, встать в аэродинамическую трубу дискуссии? Хотите вы думать то, о чем будете говорить; хотите выбалтывать то, что вы там надумали? Иными словами: согласны вы стать предметом этой динамичной публичной дискуссии? Если да, отвечайте громко и отчетливо: «Я, Вальтер Матерн, готов участвовать в дискуссии».

Дискутант: Не хочет он! Я же сразу сказал: он не хочет!

Дискутант: Или он еще не сообразил.

Дискутант: Да он и не хочет соображать!

Хор дискутантов:

Если он такой несообразительный –
будем дискутировать принудительно!

Ведущий: Я бы попросил либо скандировать выкрики хором, либо подавать их в письменном виде. Изъявлению вульгарных эмоций не место на публичной дискуссии. Итак, я во второй раз спрашиваю: Вальтер Матерн, вы испытываете потребность поделиться с нами, дабы общественность могла поделиться с вами? (Ропот среди дискутантов. Матерн безмолвствует.)

Дискутант: Тогда закройте храм, раз он не хочет!

Дискутант: Предлагаю перейти к принудительной дискуссии. Случай Матерна имеет общезначимый интерес и должен быть рассмотрен.

Ведущий(обращаясь к ассистентке): Временное отстранение от участия в дискуссии дискутантов номер четырнадцать и двадцать два за недискуссионное поведение. (Валли З. записывает на краю доски оба номера.) Тем не менее в целях более динамичного протекания дискуссии организаторы принимают к сведению эти неорганизованные выкрики с мест и готовы, ежели предмет дискуссии и впредь намерен вести себя неконструктивно, объявить состояние принудительной дискуссии. Это означает, что наша ассистентка в качестве принудительной меры будет вынуждена прибегнуть к так называемым опознавательным очкам и с их помощью предоставит нам необходимый для дискуссии фактический материал.

Хор дискутантов:

Кто промолчит и не ответит –
того очки насквозь просветят!

Ведущий: Поэтому я в третий раз спрашиваю Вальтера Матерна: согласны ли вы вот в этом чугунном храме, где еще недавно в качестве памятника находилась статуя первопечатника Иоганна Гутенберга, предстать общественности в качестве предмета дискуссии, то бишь держать ответ и отвечать на вопросы? Одним словом: готовы вы участвовать в дискуссии или нет?