Собачьи годы

Покуда в бункере Вождя полным ходом шли приготовления к дню рождения Вождя, пес как бы невзначай прокрался во внутренний двор Имперской канцелярии. Когда пожаловал рейхсмаршал, он, воспользовавшись суматохой, проскользнул мимо двойного поста на улицу и сразу же взял путь в юго-западном направлении, поскольку из оперативных сводок слышал, что там под Коттбусом образовался прорыв линии фронта. Но, хотя брешь в линии фронта простиралась широко и гостеприимно, при виде передовых отрядов советских танковых частей пес к востоку от Ютеборга предпочел повернуть, отказавшись тем самым от маршрута восточных готов, и помчался навстречу западному противнику — прямиком через развалины центра столицы, обогнув правительственный квартал, едва не погорел на Александерплац, увязавшись за двумя суками в течке, которые протащили его за собой через весь Зоопарк и чуть было не привели к Фланкебургскому зоологическому саду, где его уже ждали гигантские мышеловки, но он семь раз отмерял, а точнее, семь раз обежал вокруг Колонны победы, прежде чем прошмыгнуть через парадную эспланаду и, подчиняясь древнему и испытанному советчику, собачьему инстинкту, присоединился к группе штатских лиц, занимавшихся перевозкой театральных декораций с территории выставочного комплекса возле радиобашни в Николасзее. Но голоса из репродукторов, как отечественные, так и далеко разносившиеся увещевания восточного противника, сулившего ему много кроликов, не внушили ему доверия к богатым виллам шикарных берлинских предместий Ванзее и Николасзее, — недостаточно далеко на запад! — и он определил себе первой целью своего маршрута мост через Эльбу возле Магдебургского замка.

Без каких-либо осложнений он южнее Швиловского озера миновал передовые отряды 12-й армии, которые шли с юго-запада, намереваясь разорвать неприятельское кольцо вокруг столицы. После легкой передышки в запущенном саду пустующей виллы какой-то мотопехотинец покормил его еще теплым гороховым супом и даже назвал по имени, не вступая, однако, в служебные отношения. Сразу же после этого неприятель накрыл район вилл мощным заградительным огнем, ранил мотопехотинца, правда, легко, но пса пощадил; ибо черное существо, что на четырех стройных лапах стелющимся аллюром уверенно продолжает предписанный предками исторический маршрут западных готов, — это все еще черный кобель немецкой овчарки по кличке Принц, спасающий собственную шкуру.

Собачья одышка на фоне озерной ряби в майский ветреный день. Эфир переполнен важнейшими событиями. Вперед, на запад, по бранденбургским пескам, которые когтят своими корнями сосны. Хвост не выше спины, морда вытянута вперед, язык наружу, четыре собачьих ноги, каждая помножена на шестнадцать, пожирают пространство: прыжок немецкой овчарки в замедленной съемке. Все в шестнадцатикратном повторении: ландшафт и весна, воздух и свобода, кисточки деревьев и легкие облачка, первые бабочки и птичьи трели, промельк насекомых и брызнувшие первой зеленью палисадники, музыкальные, как ноты, штакетины заборов, поля, выбрасывающие кроликов, вышедшие просвежиться куропатки, природа без масштабов и замеров, не штабной ящик с песком для генеральских маневров, а горизонты во всю ширь и запахи, хоть на хлеб мажь, и медленно высыхающие закаты, студенистые бескостные сумерки, тут и там остов танка романтической руиной на фоне рассветного неба, луна и пес, пес и луна, пес жрет луну, вселенский пес, линяющий пес, пес-собака, пес-перебежчик, пес-отваливай, пес-без-меня и песья брошенность со всеми ее происходимостями: и Перкун зачал Сенту, а Сента ощенилась Харрасом, а Харрас зачал Принца… Его величество пес, онтический и вполне естественно-научный, пес-дезертир, которого подгоняет попутный ветер; ибо ветер, не дурак, тоже стремится на запад, как и все прочие: 12-я армия и остатки 9-й армии, все, что уцелело от групп Штайнера и Хольсте, равно как и от измочаленных групп Рена, Шернера, Рендулича, тщетно рвутся из портов Либау и Виндау армейские группы «Восточная Пруссия» и «Курляндия», гарнизон острова Рюген, а также всё, что способно отделиться от полуострова Хелы и дельты Вислы, то бишь остатки 2-й армии; всё, что имеет хоть какое-то чутье и предчувствие, драпает бегом, ползком и вплавь — от восточного неприятеля навстречу западному; и штатские, конные и пешие, и битком в бывших прогулочных пароходиках, ковыляя в чем выскочили или со всем скарбом на загривке, все пропив или обмотавшись бумажными деньгами, тщетно газуя на забитых дорогах при нехватке бензина и избытке багажа; гляньте-ка вон на мельника с десятикилограммовым мешочком муки на плече или на столярных дел мастера, что тащит с собой дверные петли и плитки костного клея, все они тут, родные и примаки, функционеры, исполнители и просто сочувствующие, детишки с куклами и бабушки с фотоальбомами, реальные и вымышленные, — для всех для них солнце теперь всходит на западе, все равняются на пса.