Собачьи годы

— Мяч не засчитывается. Заступ. Девятнадцать — двенадцать в пользу Верстена. Потеря подачи. Я же правила назубок знаю. Еще пацаном совсем, у нас дома, на стадионе Генриха Элерса… Ой, ребята, какой у нас тогда был разыгрывающий! Толстый, веснушчатый увалень, но быстрый, легкий на ногу, как многие толстяки, и при этом само спокойствие. Ему все было нипочем. И всегда в отличном настроении. Вот он, как и я, все правила знал. При подаче обе ноги подающего должны находиться за лицевой линией площадки. В момент соприкосновения кулака подающего с мячом хотя бы одна нога подающего должна находиться в соприкосновении с землей. Подача несформированным кулаком или с оттопыренным большим пальцем правилами запрещена. При приеме подачи противника каждый из игроков имеет право только на одно касание, команда в целом — не более чем на три касания, причем перед каждым касанием мяч может иметь не более одного отскока от площадки, но не от каната и не от столбов, только от площадки, кулаков и рук до плеча, — эх, сыграть бы хоть разок снова вместе с Эдди, он разыгрывающим, я под канатом! — при нарушении этих правил мяч не засчитывается и игра прерывается двойным свистком, что означает: «Мяч проигран!»

Кто бы мог подумать: Матерн, пришедший с черным псом, дабы судить, наконец-то обретает судейское поприще на спортплощадке и даже исхитряется выдрессировать своего зверюгу в судью на линии: всякое попадание мяча в аут Плутон четко фиксирует лаем. Матерн, прежде непримиримый к врагу, напрочь забыл о супротивниках, для него теперь есть только команды на площадке, равно подвластные правилам, одинаковым для всех без исключения.

Былые товарищи по команде, Фриц Анкенриб и Хайни Тольксдорф, восхищены своим другом. И не устают расхваливать его в правлении клуба, а особенно в команде юниоров:

— Вот с кого вам надо брать пример. Как только он понял, что уже не тот, — тут же, никому слова худого не сказав, уступил свое место под канатом другому и сам бескорыстно предложил свои услуги в качестве судьи. Вот был бы тренер для вас, лучше не придумаешь! Всю войну прошел. Три боевых ранения. Одних штрафных батальонов сколько! Да он только рассказывать начнет — вы рты пораскрываете и больше не закроете никогда.

Кто бы мог подумать: Матерн, пришедший судить ветеранов Анкенриба и Тольксдорфа, превратился теперь в беспристрастного арбитра: он отвергает предложенные ему в порядке дружеского подкупа подставки на фирме «Маннесманн», которые с лихвой могли бы прокормить хозяина и его собаку, и стоит теперь, сама неподкупность с овчаркой на поводке, окруженный стайкой унтерратских юниоров. Ребята в синих тренировочных костюмах обступили его почтительным полукругом, а он — тоже в тренировочном костюме, но бордового цвета — выставив перед собой для наглядности кулак, объясняет премудрости ударов тыльной и внутренней сторонами. И пока он, уже опустив кулак, демонстрирует слушателям ударные поверхности тыльной стороны кулака и внутренней части запястья, воскресное утреннее солнышко ослепительно сияет на его голом лысом черепе — но это только отражение. Унтерратские юниоры ждут не дождутся, когда же им можно будет применить в деле почерпнутые у Матерна познания: его теперь уже горизонтально вывернутый кулак показывает плоскости и точки соприкосновения с мячом при выполнении ударов снизу и особенно коварного резаного удара. А напоследок, после бодрой, в охотку проведенной тренировочной игры и отработки стартовой скорости защитниками с помощью специальных упражнений, он рассказывает юниорам свои истории из военных и мирных времен. Темно-синие тренировочные костюмы образуют вокруг своего бордового тренера хотя и непринужденно сидячий, но напряженно-заинтересованный полукруг. Наконец-то хоть кто-то всерьез взялся за молодежь. Ни один вопрос не упадет безответно на газон спортплощадки. Матерн во всем разбирается. Он знает, почему дошло до такого; какой была неразделенная Германия и какой могла стать; и кто несет историческую вину за все это; и где сегодня пристроились вчерашние убийцы; и что надо делать, против чего выступать, чтобы никогда впредь не доходило до такого. Он умеет с молодежью. Из любой идейной каши извлечет чеканный и доходчивый вывод. Лейтмотивы — красной нитью и кровью. Лабиринты превратит в магистрали. Когда тренер Матрен говорит: «Вот это и есть наше и поныне не преодоленное прошлое» — унтерратские юниоры только в нем, своем наставнике, видят того, кто способен это прошлое преодолеть. В конце концов, он ведь это давно уже проделывает, раз за разом:

— Когда я, например, этого присяжного чрезвычайного суда, а потом и самого судью привлек к ответу, оба этих мерзавца тут же у меня пардону запросили, вот ведь как, а этот районный партийный секретаришко Зелльке в Ольденбурге, который раньше строил из себя ого какую птицу, как увидел меня вместе с псом, так сразу в слезы…