Собачьи истории

Ортрис вечно считал¹⁰, что знает больше других, и твердил, что она не настоящая леди, а полукровка. Спорить не стану, лицом была смугловата. Но всё же была леди. Ну, ездила в коляске, да на славных лошадках, и волосы у ней так блестели, что, право, себя в них увидишь, носила ещё брильянтовые кольца и золотые цепочки, шёлковые да атласные платья. А недешев товар в тех лавках, где материи хватит для такой фигуры, как у ней. Звали её миссис Де Сусса, и познакомились мы с ней из-за Рипа, пёсика жены нашего полковника.

Много перевидал я собак на веку, но Рип этот был самым чудным образчиком умницы-фокстерьера, лучше его не встречал. Мог сделать, что скажут, и леди полковница дорожила им больше, чем любым христианином. У ней были свои детишки, но в Англии, и Рип получал все ласки, всё баловство, которые по праву принадлежали им.

Только Рип был разбойник, и у него вошло в обычай удирать из казарм и носиться повсюду, точно лагерное начальство во время инспекторского смотра. Раза два полковник вздул его, но Рипу такое нипочём; он продолжал смотры, крутя хвостом, ни дать ни взять семафорил всему свету: «Спасибо, я в порядке, а вы?» Ну, полковник был ни капли не собачник. А пёс был что надо, и немудрено, что он понравился миссис Де Сусса. Одна из десяти заповедей гласит, что человек не смеет желать ни вола соседа, ни осла его, но о терьерах там ни слова, и, вероятно, по этой-то причине миссис Де Сусса желала Рипа, хотя постоянно ходила в церковь с мужем, который был настолько смуглей её, что, не будь у него такого ладного сюртука, вы могли бы, не солгав, назвать его чернокожим, да и только. Говорили, что он торгует индийской коноплей, и нажился он предостаточно!

Ну вот, Рипа посадили на привязь, и здоровье у бедолаги пошатнулось. Поэтому леди полковница послала за мной – ведь все знали, что я разбираюсь в собаках – да и спросила, что с ним.

«Просто, – отвечаю, – заскучал, и нужны ему свобода и компания, как и нам самим; крыса-другая тотчас бы его оживили. Крысы, мэм, твари низкие, – говорю, – но такова уж собачья натура; нужно ему также прогуляться, встретить собаку или двух, провести с ними день да сцепиться, как подобает христианину».

Тут она ответила, что её пёс никогда не дерётся, как никогда не дерётся также и христианин.

«Так зачем же тогда солдаты? – я ей, и принялся объяснять все собачьи повадки; а ведь если подумаете, то поймёте, что удивительней собаки никого в мире нет. Псов учат держаться, как природных джентльменов самого высокого круга – говорят, сама Вдова¹¹ любит хороших собак и узнаёт породистого пса, едва завидит; с другой стороны, они любят гоняться за кошками, водятся с разными дрянными уличными бродягами, ловят крыс и дерутся между собой, как черти.

Тут полковница мне: «Ну, Лиройд, я с вами не согласна, но в известной мере вы правы, и я хотела бы, чтобы вы иногда брали Рипа на прогулку, только не позволяйте ему драться, бегать за кошками и вообще творить что-то ужасное». Так и сказала.

Стали мы с Рипом гулять вечерами, а такой пёс делает честь человеку; наловил с ним пропасть крыс, а однажды мы устроили охоту в высохшей купальне, сразу за лагерем, и вскорости он снова засиял, как надраенная пуговица. Он летел на здоровенных рыжих собак-парий¹², точь-в-точь стрела из лука, и пусть весу в нём не было никакого, так неожиданно врезался, что те валились, как кегли под шаром, а когда кидались наутек, гнался за ними, точно за кроликами. Бросался и за встречными кошками.

Раз вечером мы перебрались через стену одного дома за мангустом, которого он преследовал; слезли около колючего куста; вдруг смотрим и видим миссис Де Сусса. Закинула этак зонтик на плечо и смотрит на нас. «Ах, – говорит, – это тот самый хорошенький фокстерьер? Он позволит себя погладить, мистер солдат?»

«Да, мэм, позволит, – говорю. – Он любит общество леди. Поди сюда, Рип, потолкуй с этой доброй леди». – И, видя, что мангуст успел удрать, Рип подходит, как джентльмен: он никогда не боялся стать неловким и никогда не становился.

«Ах ты красавчик, прелестный пёсик! – говорит она так нежно и нараспев, как всегда говорят такие леди. – Вот бы мне собачку вроде тебя. Ты такой милый, такой ужасно хорошенький». И дальше несёт всё, что, может, вовсе не нужное разумному псу, но что он сносит в силу хорошего воспитания.

Потом я заставил Рипа прыгать через трость, давать лапку, просить, умирать – словом, проделал с ним всякие штуки, которым дамы учат своих собак, хотя мне самому подобные затеи не нравятся: они делают толкового пса дурнем.

В конце концов выясняется, что она уже давно, так сказать, «положила глаз» на Рипа. Видите ли, её дети выросли, дел у неё мало, и она всегда любила собак. И вот миссис Де Сусса спрашивает меня, не хочу ли я выпить чего-нибудь. Идём в гостиную, где сидит её муж. Они оба затеяли возню с собакой, а мне досталась бутылка эля и несколько сигар.

Наконец, я ушёл, но эта дама крикнула: «О, мистер солдат, пожалуйста, придите снова с этой хорошенькой собачкой!»