Собачьи истории

Было очень здорово снова отведать тюленьей печёнки, и до краёв наполнить плошку жиром, и смотреть, как на три фута¹³³ вверх взлетает пламя. Но как только молодой лёд окреп, Котуко и северянка нагрузили полные санки, запрягли собак и заставили их тянуть так, как псы ни разу в жизни не тянули: и подумать было страшно, что могло за это время случиться в посёлке. Погода была такой же ненастной, как обычно, но тянуть санки, гружёные едой, куда веселее, чем охотиться на пустой желудок. Они зарыли в лёд на берегу двадцать пять освежёванных тюленьих туш и теперь спешили к своим. Котуко объяснил собакам, что от них нужно, и псы сами отыскали дорогу; хоть и не было на пути приметных мест, но через два дня упряжка лаяла у посёлка Кадлу. Всего три собаки залаяли в ответ, остальных съели, и в жилищах было почти темно. Но когда Котуко завопил «Оджо\» (варёное мясо), послышались слабые голоса, а когда он перекликнул жителей поимённо, все, к счастью, оказались налицо.

Часом позже в жилище Кадлу ярко пылали плошки, согревался растопленный снег, котелки напевали песенки, а с потолка даже закапало; Аморак приготовила угощение для всего посёлка, её малыш грыз кусок зернистого тюленьего жира, а охотники медленно и методично до отвала наедались тюленьим мясом. Котуко и северянка рассказывали, что с ними приключилось. Два пса сидели промеж них; когда одного из псов называли по имени, тот настораживал ухо, но вид сохранял весьма смущённый. Инуиты считают, что раз собака повредилась умом и всё же поправилась, хворь ей больше не грозит.

– И торнак про нас не забыла, – говорил Котуко. – Налетел шторм, лёд взломало, и тюлени приплыли за рыбой – за рыбой, которую нагнало штормом. Теперь свежие тюленьи отдушины в двух днях пути. Пусть лучшие охотники пойдут туда завтра и привезут тюленей, которых я добыл: двадцать пять туш зарыто во льду. Когда мы их съедим, пойдём на большой лёд за другими.

– А чем займёшься ты! – спросил шаман таким голосом, каким обращался прежде к одному лишь Кадлу, самому богатому их тунунирмиутов.

Котуко посмотрел на северянку и невозмутимо ответил:

– Мы будем строить дом.

И указал рукой на северо-запад от жилища Кадлу, потому что именно там полагается строить жилище женатому сыну или замужней дочери.

Девушка повернула руки ладонями вверх и немного удручённо покачала головой. Она была не из местных, её подобрали голодной, и ей нечего было принести в дом.

Аморак мигом вскочила с лежанки, на которой сидела, и стала бросать на колени девушке разные разности: каменные плошки, железные скребки для шкур, жестяные котелки, оленьи шкуры, расшитые зубами мускусного быка, н настоящие стальные иголки, какие в ходу у моряков, – отличнейшее приданое, какого можно только пожелать на краю Полярного круга; северянка склонила голову чуть не к самому полу.

– Этих тоже возьми! – рассмеялся Котуко, и по его знаку оба пса ткнулись холодными носами в лицо невесте.

– Так, – важно откашлялся ангекок. давая понять, что теперь он всё обдумал. – Как только Котуко вышел из посёлка, я отправился в Песенный Дом и сотворил заклинание. Я колдовал все эти длинные ночи, призывая Дух Оленя. Это от моих песен разгулялся шторм, разломавший льды, это они привели к Котуко собак, когда лёд чуть не переломал ему кости. Моя песня пригнала вслед за разбитыми льдами тюленей. Телом я был в квагги. но дух мой витал надо льдами и направлял Котуко и псов на всё, что они совершили. Я сделал всё это.

Все объелись и впали в дрёму, поэтому никто не возразил, и ангекок взял ещё кусок варёного мяса и лёг спать рядом с остальными в тёплом, ярко освещённом, пропахшем жиром доме.

* * *

Потом Котуко, бывший, как многие инуиты, отличным рисовальщиком, нацарапал все свои приключения на длинном и плоском куске моржового клыка с дырочкой на конце. Когда они с молодой женой отправились на Землю Элсмир – в год Чудесной Тёплой Зимы – он оставил костяную пластинку Кадлу, а то потерял её летом, когда его сани разбились на берегу озера Неттилинг в Никосиринге¹³⁴; озёрный инуит нашёл её следующей весной и продал на Имигене¹³⁵ человеку, бывшему толмачом на китобойном судне в заливе Кэмберленд, а тот сбыл её Хансу Олсену, нанявшемуся позднее старшиной-рулевым на большой пароход, возивший туристов на Нордкап, в Норвегии. Когда туристский сезон окончился, пароход стал ходить между Лондоном и Австралией с заходом на Цейлон, и там Олсен продал кость сингалезскому¹³⁶ ювелиру за два поддельных сапфира. Я же обнаружил её под мусором возле дома в Коломбо¹³⁷ – и перевёл с начала до конца.

Ангутиваун тайна 138

Это весьма вольный пересказ Песни Возвращающегося Охотника, которую мужчины имеют обыкновение спеть после охоты с копьём на тюленя. В инуитских песнях слова повторяют много-много раз подряд.