Собачья звезда Сириус, или Похвальное слово собаке

— Ты привык к скандалам и потому ловишь меня на слове, ты всегда все ставишь с ног на голову, и я не могу понять, почему позволяю оскорблять себя в своей собственной однокомнатной квартире первой категории, где до сих пор проживала одна…

— Одна! Смех, да и только, милая ты моя…

— Ты выходишь за рамки приличия! Поднимаешь скандал и становишься просто невыносимым…

(Разговор, конца-края которому не видать, вдруг прерывается шумом разбиваемого кофейного сервиза, воплями, а затем стуком в стенки из соседних однокомнатных отдельных квартир. После чего мужчина выскакивает на улицу и мечется по ближайшему скверику один, с завистью поглядывая на тех, кто проводит здесь время в хорошем расположении духа и в обществе своих собак. Он чувствует себя ужасающе одиноким.)

(Разговор в карлинской многоэтажке, двухкомнатная квартира 3-й категории, переоборудованная во 2-ю категорию, четвертый этаж, без лифта)

— Ну вот, опять! Прошу тебя, внуши, наконец, своей уродине, чтобы она не клала голову мне на колени! Ты только погляди, во что она превратила мои бежевые фланелевые брюки! Ужасно, до чего же слюнявая собака!

— Ну-ну, ничего страшного не произошло. Высохнут. Лизонька просто показывает, что любит тебя, и ты не смеешь ее отталкивать! Животному необходима любовь человека!

— Благодарю покорно за такую любовь! Да это же телок, а не собака! Когда радуется, начинает хлестать своим хвостищем, того и гляди, перебьет мне ногу!

— Лизонька, отойди, этот человек не любит собачек. И неизвестно, любит ли он людей! Явился прямо к ужину, знает, что у меня хлопот полон рот, но ему и в голову не придет помочь мне, хотя бы вывести тебя, пока я буду возиться с холодными фаршированными помидорами на закуску, жарким из молодой кольраби с мясом да еще готовить сладкое. И все это, конечно, ради него, а он и знать не желает, что у меня голова идет кругом.

— Что верно, то верно! Я не в состоянии вывести это чудовище на улицу! И не боюсь в этом признаться. Мне приходится все время держать ее на коротком поводке, а в последний раз она просто волочила меня по тротуару. Такой зверюге необходима хорошая дрессировка, она же на всех нагоняет ужас!

— Интересно, интересно, с чего это ты вдруг начал трусить! Именно ты! Когда мы встречались тайно и, более того, вместе ездили в Болгарию, к морю, ты был храбрее. Увы, те времена ушли безвозвратно. Учти, Лизонька, мужчина, который боится собаки, — это лишь полмужчины, а может, и того меньше.

— Да, единственное, что мне остается, — это сойти за половину или даже четверть мужчины! В один прекрасный день тебе и этого покажется много, и я окажусь лишь восьмушкой мужика! Ну нет, извините, такие отношения меня не устраивают. А ужином меня попрекать нечего!

— Недаром говорят, кто не умеет ладить с животными, тот не умеет ладить с людьми! Не скули, Лизонька! Нет, скули! Ты права, тебе уже самое время на улицу, а этот дядя с тобой идти не желает. Сейчас я надену пальто и пойду с тобой сама. Где сказано, что ужин должен быть непременно в половине восьмого, да еще из трех блюд?

— Если ты даешь мне понять, что я нежеланный гость, пожалуйста! Только скажи. В конце концов, я привык питаться в столовках, там посетителя по крайней мере не принуждают выгуливать этих чертовых собак!

(Размышления Лизы)

Очень странно, но, сдается мне, я весьма угодила бы своей дорогой хозяюшке, если б сожрала волосатую девицу, у которой живет теперь мой дорогой хозяин. Не стану отрицать, и мне это доставило бы немалое удовольствие, если бы пожирание людей было в собачьей натуре. Мой хозяин тоже наверняка будет рад, если я разорву на части нашего гостя, от которого так мерзко несет какой-то помадой. Вцеплюсь в горло — и все, порядок. Но разве воспитанная догиня — тигр или варан, чтобы пожирать живых людей? Я предпочитаю требуху и вкусную вареную пайщику, мне намного милее сарделька, чем тот дядька, что похаживает к моей хозяйке. Наш брат (или сестра) собака не может поступать опрометчиво и забывать, что (он) она — всего лишь собака и многие человеческие недостатки ей чужды. Нет, я не трону ни ту, ни другого. Наоборот, я буду с ними любезна, но тверда! И стану слюнявить штаны пижону, как только представится возможность. Он меня не прогонит, побоится. Стоит мне даже тихонько зарычать, как он уже помирает со страху! Но было бы неплохо сжевать перчатки, которые он оставляет в шляпе на столике в передней. Что же касается моего хозяина, с ним все ясно: тут необходимы самые бурные проявления любви! Мы же непременно опять встретим его в парке, и я проделаю все, что умею: повалю его на землю, чтобы сбежалось как можно больше народу, хозяин на меня сердиться не станет, ведь раньше он никогда не сердился — а как мы замечательно возились! — и даже гордился, что не трусит, когда я щерю клыки и хватаю его за руку, ведь я сжимаю зубы не более, чем если б держала в пасти перышко. Так поступают все сильные собаки.