Собачий бог

Падать пришлось целых три раза. Одна из машин оказалась крытым военным грузовиком. Она промчалась, не сворачивая, прямо за переезд и скрылась за поворотом. Другой была патрульная машина: она свернула к переулку и остановилась, заперев выезд.

Бракину пришлось обходить её стороной. Для этого пришлось дважды пересечь железнодорожную колею, протискиваться между двумя десятками металлических гаражей и ползти вдоль высокого забора, за которым были владения цыганской семьи.

Еще на подходе к дому он понял: дело неладно. Не входя в ворота, оглядел дом: окно в мансарде было разбито. А внизу, под балконом, на снегу чернели какие-то пятна.

Бракин чуть не бегом поднялся в мансарду. Двери были распахнуты настежь, и ветер, врываясь в окно, успел намести снега на подоконник и стол. В комнате никого не было — только собачья шкура, разорванная, в подсыхающей крови.

Бракин выпил залпом кружку ледяной воды, полез рукой за дымоход, вытащил бумажный сверток и сунул в карман. Взял фонарик, и кинулся на улицу. Пробегая мимо окна ежовской кухни, заметил, как дернулась занавеска и за ней мелькнуло белое, перепуганное лицо Ежихи.

За воротами, убедившись, что в переулке никого нет, включил фонарик и посветил под ноги. На снегу чернели пятнышки крови. Они вели дальше, вдоль домов и заборов. Бракин пожалел, что на небе нет луны. Выключил фонарь и пошел по следам, время от времени наклоняясь, когда ему казалось, что он потерял след. Пятен становилось все меньше, попадались они все реже. Но кроме пятен сбоку, у самых заборов, там, где был нетронутый снег, изредка попадались следы. Человеческие и собачьи.

Пройдя пару переулков, он дошел до угла Керепетского. Присел, осторожно высунул голову из-за штабеля старых брёвен.

Милицейского «жигуленка» возле дома, где жила Аленка, не было. Он стоял уже возле брошенной «Хонды», и там суетились несколько человек. Но это было достаточно далеко, и между Бракиным и милиционерами лежал довольно длинный отрезок переулка, погруженный в темноту.

"Вот когда надо сказать спасибо «Горсвету», — подумал Бракин, радуясь тому, что фонари как раз на этом отрезке не горели.

Он пригнулся и побежал к дому Аленки. Не останавливаясь перед воротами, пробежал дальше, ухватился руками за штакетник, и перескочил через него, сразу уйдя по колени в снег. И только тут сообразил, что на дороге нет больше окровавленных трупов и собачьих шкур.

В доме с этой стороны окна не горели. Бракин пошел в обход, за угол, и здесь увидел в окне слабый отсвет; свет горел на кухне и проникал в комнатку, где спала Аленка.

Бракин обогнул еще один угол, и теперь уже увидел свет за плотно задернутой занавеской. Здесь снова был штакетник — пониже. Бракин вышел через калитку на дорожку и прошел к входным дверям. Поднялся на крыльцо, прислушался.

Вдали о чем-то галдели милиционеры, — слов не разобрать. В доме было тихо. Тишина стояла и в соседних домах.

Бракин на всякий случай, ради порядка, зажег на секунду фонарь и глянул под ноги. На крыльце темнело несколько пятнышек крови.

«Черт, я же просил бабку никого не пускать!» — Бракин не решился звонить в дверь и вернулся на дорожку. Встал напротив кухонного окна. Занавеска была плотной, но все же время от времени на ней возникала тень. Тень бабки. Кажется, бабка вела себя как обычно — то ли что-то стряпала, то ли убиралась.

Напрягшись, Бракин простоял еще несколько минут. И наконец, расслышал звонкий голос Аленки. А потом — повизгивание и лай.

Он снова вернулся на крыльцо. На всякий случай сунул руку в карман, разворачивая промасленную бумагу. Другой рукой нажал кнопку звонка. Трель раздалась где-то далеко-далеко, за двумя стенами.

Пришлось подождать, пока бабка решилась открыть внутреннюю дверь.

— Кто там? — тихо и тревожно спросила она.

— Откройте, это я, свой.

— Кто "я"? Какой «свой»? Ворота заперты, а хорошие люди через заборы не лезут.

— Не лезут, — согласился Бракин. — Но если бы я начал в ворота стучать, милиция услыхала бы.

Бабка ничего не ответила. Видимо, убедилась в том, что открывать не стоит. Потому что, надо полагать, хорошим людям милиции бояться некого. Она уже почти прикрыла дверь, как вдруг раздались радостное повизгивание и лай. Бракин мгновенно узнал свою боевую подругу Рыжую.

— Рыжик! — громким шепотом позвал он.

За стеной завозились. Потом послышался чистый голосок Аленки:

— Дядя квартирант, это ты?

— Да я же, я!

— А ты у кого квартиру снимаешь?

— Да у Ежовых!

Бракин понял, что Аленка решила устроить ему проверку. Но Рыжая взлаивала, пыталась протиснуться на веранду, и вообще делала всякую проверку затруднительной.

— Ну ладно, баба, открой, — сказала Аленка.

— А вдруг это опять тот бабай? — громко спросила баба.

— А бабаями только пугают. Бабаи добрые — ты же видела.

— Ничего я не видела… — вздохнула бабка и Бракин с облегчением услышал, что она подошла к наружным дверям.

Когда дверь открылась, Бракин слегка попятился: перед ним в луче света, пробивавшемся из кухни на веранду, стояла маленькая хлипкая фигурка бабки с огромным топором в руке.