Собачий вальс Мендельсона

– Больная? – дернул бровью Ефим и печально уточнил: – А я бы сказал, погибшая… ноябрь… В этот месяц мухи прямо стаями дохнут, прямо стаями… Я думаю, эпидемия.

– Хватит ерничать, – сурово сдвинула брови Сашка. – Я не спрашиваю тебя, зачем ты подбросил Астурову эту идиотскую записку – сама догадываюсь, я даже плюнула, что ты меня выставил безграмотной дурой, но чтобы я! Назвала себя! Чьей-то там рабыней! Вот за это…

– Записка? – изумленно посмотрел на нее Соколовский. – А что, это хороший повод меня увидеть. Вот так залететь, с утра пораньше, накричать. Может быть, по старинке – чаю, кофе?

– Какой кофе, Соколовский? – таращилась Сашка. – Я тебя серьезно спрашиваю, на кой черт ты писал эту ересь?! Ты что, думал, что Павел такой идиот и поверит, что это я писала?

– А что – не поверил? – сильно удивился Ефим.

– Поверил, но…

– А чего тогда спрашиваешь? – дернул плечом Ефим и отчеканил: – Саша, записку писал не я. Я даже не знаю, о какой записке речь вообще. Так что или объясни толком, или… все же кофе.

– Ой, ну как ты фальшиво притворяешься! – кончилось терпение у Сашки, она выудила из куртки записку и сунула Соколовскому. – Скажешь, не твое произведение?

– «Милый буду ждать тебя сегодня в конце старой алеи ровно в полночь. Всегда твоя рабыня», – прочитал Соколовский и горестно сложил брови домиком. – Сильно. Слезоточиво. Сама накропала?

– Издеваешься, да? – взвилась Сашка. – Зачем ты эту дрянь придумал и сунул Астурову?

Ефим повертел в руках записку и выдал:

– Солнце мое, настоятельно тебе советую подумать, нет ли где еще какой рабыни у твоего Астурова.

Сашка насторожилась.

– Ты думаешь… Это правда не ты?

– Поедем покупать унитаз, а? – вдруг снова занудил Соколовский.

Сашку просто передернуло. У нее тут такое творится, а этот! Со своими низменными мотивами! Не-ет, это совершенно не Павел! Для романтики у Соколовского ну просто нигде нет места! Абсолютно!

– А чего же ты с Тонечкой за унитазом не съездил? – поддела его Сашка.

– Са-аша, ну ты же знаешь, Тонечка – это женщина для высоких чувств, как я к ней с унитазом-то сунусь?

– Все! Мне некогда! – рванулась Сашка к двери. – И отдавай документы! На квартиру! Где они у тебя?

– Они мне дороги как память. Не отдам, – спокойно издевался Соколовский.

– Хорошо, – улыбнулась Сашка. – Пока не отдашь документы, не увидишь Жорика.

– То есть шантаж, да?

– То есть да, шантаж! – сверкнула глазами Сашка и вылетела из прихожей.

Она ехала в магазин и уже не знала, что и думать. Не слишком похоже, что Соколовский написал эту клятую записку. Или все же он? От него ведь всего чего угодно можно ожидать!

В магазине она пробыла недолго. Просто не терпелось скорее встретиться с девчонками и узнать у них новости.

Однако, когда дома она принялась за стряпню, нервы ее успокоились. Сашка любила готовить. Иногда. Очень-очень редко. Вот бывало, как что-то накатит, так надо прямо сейчас ехать за продуктами и немедленно готовить. И настроение сразу же становится каким-то спокойно-радостным. Как тридцатого декабря. Вот-вот Новый год, но еще есть время…

Да и что, в самом деле, случилось? Подумаешь, какая-то барышня, больная на всю голову, решила бросить жениха. Бывает? Бывает. И у нее есть на это свои причины. Это раньше Сашке надо было что-то там выяснять – из-за чего да почему… Просто хотелось помочь папиному другу, да и интересно было узнать, отчего это такой удивительный жених вдруг стал неинтересен весьма заурядной девице, если он даже Сашке вдруг стал жутко интересен? Хм, ну да, надо признать – Сашке он интересен. Она с ним как будто… Вот как будто в фильме каком-то: все так красиво, так сказочно, будто в старинных кружевах. Так и хочется говорить: «Сударь, я прочла сегодня ваши стихи и, за рукоделием сидючи, просила сердце не разрываться! А оно так и билось встревоженным соловушкой о мои груди… о мою грудь!»

– Жорочка, сударь мой, убери лапки со стола, – не выходя из образа, попросила Сашка. – Посмотри, дитя мое, у тебя уже все брылья в муке.

Пес сидел тут же, на диванчике, старательно наблюдал, как хозяйка взбивает сметану для торта, и терпеливо ждал, когда его угостят… да хоть вон той вареной сгущенкой. Или лучше вон тем, что в кастрюльке. Хозяйка туда целую шоколадку бросила. Эх, вот еще бы мяска туда!

Жорка ждал, но Сашка не замечала. Пришлось вздохнуть. Правда, после вздоха половина муки осела на Сашкином платье, ну так это она сама виновата – есть же фартук!

– Жора! – не осознавала своей вины Сашка. – Чего ты фыркаешь-то? Главное, сидит еще тут весь в ожидании! Знаешь ведь, что тебе ничего нельзя! Жорик, ну, хочешь я тебе бараночку дам, а? Сейчас мы такой торт испечем, девочки придут – обалдеют! Жора, здесь лежал кусок белого шоколада, ты не видел? Жора!

Подруги пришли к трем, как Сашка и звала. Сначала, как и всегда, разговор шел о наболевшем, о собаках.

– Девочки, сегодня купила такую шампунь – обалдеть! Им даже вестов можно каждый день мыть. А сейчас такая грязь, – сообщала Кира. – Моя Виска уже помылась и довольна.