Собака Баскервилей. Этюд в багровых тонах (сборник)

Кому интересна тема «Конан Дойл и спиритуализм», пусть обратится к его трудам. Их у него немало: «Новое откровение» (1918), «Жизненно важное послание» (1919), «Спиритизм и рационализм» (1920), «Скитания спирита» (1921), «История спиритуализма» (1926), – и там есть все ответы на вопросы вроде «как создатель Шерлока Холмса стал мистиком, верящим в существование духов?».

Часто пишут, что его спиритуалистские работы – это совсем другой Конан Дойл; что крепкий здравый рассудок писателя подкосила смерть близких людей: сына Кингсли, брата Иннеса, двух племянников, зятя, брата жены, – погибших на Первой мировой и после нее кто от пули, кто от болезни; что Конан Дойла обманули, а он дал себя обмануть, и даже что… Но почему бы человеку не верить в то, во что ему хочется?

О чем говорится в книгах Конан Дойла по спиритуализму? Во-первых, покинувшие этот мир души в ином мире тоже обладают телом, и каждое выглядит так, словно находится в расцвете сил. Во-вторых, в потустороннем мире есть все, что и в земном, только оно нематериально: состоит из чистой сущности, эфира, газа, – и жизнь после смерти похожа на нашу. Но она лучше, чем наша, потому что дурные качества и черты после смерти сходят на нет, остается только хорошее – и оно в человеке (душе) развивается. В-третьих, боль, страдания, болезни, инстинкты, хлопоты – ничего этого по ту сторону жизни нет, и уже ничто не отвлекает от духовных поисков, все заняты творчеством и интеллектуальным самосовершенствованием. Четвертое и самое главное – на том свете души тоже живут семьями: ждут, ищут, встречают своих земных возлюбленных, родственников и детей и уже не расстаются с ними никогда. И пятое: контакт человека с духом не опасен ни для одного, ни для другого. Наоборот, вполне полезен.

Сказка? Да, сказка. А Шерлок Холмс не сказка? Попробуйте сказать, что его нет, тем, кто пишет письма на Бейкер-стрит.

Конечно же, Конан Дойла обвинили в манипулировании чувствами тех, кто потерял близких в Первой мировой; конечно же, все газеты называли его выжившим из ума маразматиком; конечно же, искали коммерческую подоплеку в его вере и обвиняли во лжи и фальши.

А Конан Дойл искренне верил. Верил, потому что знал. Знал, потому что получил доказательства. «В темноте высветилось лицо моей матушки, умиротворенное, счастливое, слегка склоненное набок, с закрытыми глазами. Моя жена, сидевшая справа, и дама, сидевшая слева от меня, обе видели ее так же отчетливо. … В другой раз ко мне явился мой сын. Его беседу со мной слышали шесть человек, засвидетельствовавших это затем своей подписью. Беседа велась его голосом и касалась вещей, неизвестных медиуму …. С помощью того же медиума, но в другой раз вернулся мой брат, генерал Дойл. Он рассуждал о здоровье своей вдовы. Она была датчанка, и он хотел, чтобы она обратилась к одному копенгагенскому массажисту, назвал его имя. Я навел справки и установил, что такой человек действительно существует. Откуда пришло это знание? Кто был так кровно заинтересован в здоровье этой женщины? Если это не был ее покойный муж, тогда кто же?»[10]

Чтобы поделиться со всеми своим открытием, своей верой, Конан Дойл пишет статьи, издает книги, ездит с лекциями по всему миру и на все это тратит свои деньги. А вот что касается морали… да, тут есть моральная проблема, но она шире и глубже, чем вопрос: благородно ли обнадеживать человека, дошедшего до последних пределов отчаяния, таким вот способом, при помощи медиумов? Но, представим, некто вдруг получает доказательства, что то, что все привычно считают фокусом, дешевым трюком, самое что ни на есть реальное явление, за которым стоят четкие законы природы. Честно ли будет воспользоваться плодами этого открытия в своих, сугубо личных целях и не поделиться с другими людьми? Даже заранее зная, что девять десятых отвергнут твое приношение и объявят тебя мошенником или безумцем? Безусловно, Конан Дойл отдавал себе отчет, на что он идет, когда на весь мир объявил о том, что поддерживает спиритуалистическое учение; и безусловно – как бы мы ни относились к его взглядам – это был смелый поступок.