Собака Кантерсельфа

Словно в ответ на его слова хлопнула дверь подъезда, и вошел мужчина. Это был первый не бомж, встреченный ими в городе. Мало того, он выглядел прилично. На нем было длинное черное пальто. Только лицо подкачало. На нем застыла блудливая дегенеративная улыбка, а когда он говорил, то скашивал масляно блестящие глазки вбок, словно знал о собеседниках нечто непотребное.

– Енот какой-то, ей богу! – пробормотал Шорохов, заступая ему дорогу со словами:

– Кто вы такой? Чего вы здесь ищете?

Енотообразный не испугался, скосив глаза и хитровато улыбнувшись, сказал, что он здесь проживает.

– Проходите тогда, чего встали! – грубовато напер Шорохов, и Неволин подумал, что напарник, пожалуй, тоже мандражирует, он всегда становился грубым, когда не знал, что надо делать.

– Не обращайте на нас внимания, – вмешался Неволин, побоявшись, что Шорохов может немотивированно применить силу. – Мой друг немножко выпил.

– Что вы, что вы, – елейным голоском сказал енотообразный. – С кем не бывает. Я все понимаю. Я и сам люблю, знаете ли.

Неволина взяло сомнение, что родственник енота любит и сам. Похоже, тот с испуга нес всякую околесицу и боялся, что его задвинут в челюсть. И вообще он напоминал ухоженного, бритого педика. Педика-енота.

Енотообразный поднялся на пару этажей выше и, громко хлопнув дверью, вошел в одну из квартир. Они, не сговариваясь, ринулись на улицу. По-зимнему свежий ветер внес ясность в их мозги, и они взяли себя в руки.

– Не пойму, чего мы так удираем от этого енота? – возмутился Шорохов.

– Енота в габардиновом пальто, – уточнил Неволин. – Лишние свидетели нам не нужны.

Они прошли с квартал, и от одинаковых обшарпанных домов у них зарябило в глазах.

Шорохов остановился и с решительным видом заявил, что языка они будут брать здесь.

Бомж в рваном халате с надписью "Муниципальная собственность" и в ботинках, скрепленных проволокой, и не подозревал, что он язык. Шорохов подхватил его под мышки одной рукой, другой зажал рот. Неволину, как и договаривались, досталось нести ноги. Не мыты они были по крайне мере год, и запах несколько разнился с лосьоном после бритья, к которому он привык.

Они внесли незнакомца в подъезд, в котором очень кстати оказалась брошена одна из квартир, и дверь в нее была приглашающе распахнута. Шорохов внес мужчину и приковал к батарее наручниками. Неволин отстал и, приперев дверь табуретом, ибо замков не оказалось, присоединился к напарнику.

– Здрассте! – поздоровался прикованный, было ему лет сто, во всяком случае, зубов во рту и волос на голове практически не было.

– Вежливый, – подчеркнул Шорохов. – Будем говорить?

– Смотря о чем.

– Вот мы с другом приехали из самой Москвы, чтобы посмотреть как вы тут живете.

Если ты нам расскажешь всю правду, тебя представят к правительственной награде.

– Разве ж это жизнь?

– Без философии, – предостерег его майор. – Отвечать только по существу. Имя.

Фамилия.

– Пушкин. Александр Сергеевич.

– Я просил только имя, без отчества. Кстати, что – то мне знакома ваша фамилия. Я не мог никогда слышать ее раньше?

– Слушайте, а вам так нужна моя фамилия, которую я и сам не помню. Зовите меня как и все-Лох.

– Фамилия нужна, чтобы вписать в наградные документы, но если вы настаиваете, господин Лох, пусть так и будет.

– Настаиваю на пачке папирос, – не моргнув глазом, заявил допрашиваемый.

– А ботинком по ребрам? – поинтересовался Шорохов, но праведный гнев его унял Неволин, пожертвовав своими сигаретами.

Лох, аккуратно распрямив полупустую пачку, заботливо упрятал в самый дальний карман.

– Что вас интересует?

– Медицинский центр. Где находится? Сколько охраны?

– Так и знал, что в Москве все долбанутые, но не знал, что настолько, – изумился Лох. – Вы что решили сунуть свои длинные носы в медцентр. Да вас там как лягушек препарируют. Это самое страшное место на земле.

– Так он функционирует?

– Как часы!

– Где он находится, знаешь?

– Об этом все знают и стараются обходить это место за километр. Неужели вы рискнете самым святым, что у вас есть, своей жизнью?

– Позволь нам самим позаботиться о своей жизни. Так где, говоришь, находится медцентр?

– На Маршальской.

– Ты хочешь сказать на улице Маршальской? – напарники переглянулись.

– Постой, а Маршальская случайно не выходит на пересечение с Портостроителей? – спросил Неволин.

– А как же. Там кольцо есть.

– Как все просто, и Портостроителей есть и Маршальская, – заметил Неволин, обращаясь к напарнику. – Ты понял? Они попросту сдули планировку улиц с генплана метрополии!

Шорохов опустился на корточки перед Лохом и спросил:

– Живой по прежнему директором в медцентре?

– Не знаю кто там живой, а кто мертвый, я еще не совсем сумасшедший, чтобы туда ходить. А если бы ходил, то с вами сейчас не разговаривал бы. Не возвращаются оттуда, понятно?

– Понятно.

– А мне ничего не понятно! – заявил Неволин.- Что за живые-мертвые?

– Так, наколка одна есть, – увильнул от ответа Шорохов и продолжил допрос. – Что еще в городе работает кроме медцентра? Знаешь?

– Конечно, знаю. Ничего не работает.

– С чего же вы все тут живете?