Собака Кантерсельфа

На восьмом километре у Сафы свело ноги, хотя после первых семи он перестал их чувствовать. Казалось, что всю жизнь пешком ходил, но это оказалось ложное чувство. Сафа сидел на обочине и разминал икры. Он находился на полпути между Старым и Новым городом и не мог даже вернуться. В кармане лежал последний стольник, но, пожалуй, не стоило тратить его на такси, если в доме нечего было жрать. Сафа не представлял, что он будет есть завтра, и впервые покорно подумал о грядущей вахте, до которой оставалось 13 дней, и до которой существовала реальная опасность не дожить, загнувшись с банальной голодухи.

Утро он потратил на бесплодное шныряние по нежилым квартирам подъезда и понял, что если он хотел поживиться, то надо было это проделать раньше. В брошенных квартирах оставался лишь старый хлам, все ценное давно было растащено жильцами и пришлыми ворами.

Изрядно надышавшись пыли, Сафа подумал, какого морского дьявола он тут ищет, если у него есть адресок, где действительно можно неплохо поживиться.

Непритязательный домик в богом забытом квартале, который крутой чел превратил в свой собственный кошелек. О том, что у культурного дяди, раскатывающего на джипе – спилере могут быть большие зубы, как-то не думалось. Нептун сказал: "Делиться надо!" От него не убудет, если он возьмет себе какую-нибудь мелочевку.

Какую мелочевку парень, завопил внутренний голос. Этот чувырло в рубашке от Труссаче и мордой законченного негодяя не мог там прятать мелочевку. Не способен.

На самом деле старый домишко скрывает в себе страшную тайну, по сравнению с которой Черный круизный теплоход покажется тебе райским местечком, к которому ты стремился всю жизнь.

Выйди на ладонь, велел Сафа внутреннему голосу, и когда тот опрометчиво послушал, удавил его.

О том, зачем большому человеку понадобилось прятать в бесхозном доме нечто, что он мог без шума и пыли укрыть в своем особняке, Сафа рассуждал уже на ходу, плетясь в указанном направлении походкой старого подагрика. Все хорошее когда-нибудь кончается, и прошла бездна времени, пока он добрался до места. Таксисткая привычка позволила ему сразу найти нужный дом, но он, пройдя чуть дальше, перешел на противоположную сторону и некоторое время потратил на внимательное изучение объекта при дневном свете.

Объект был белен известкой и имел давно не пользуемый въезд во двор. От него за версту несло опасностью, и если бы не маячивший на горизонте Черный пароход, Сафа ни за что бы в это змеиное логово не полез.

Решимость Сафы истаивала на глазах, и он усиленно подкачивал ее ничем не подтвержденными домыслами, что богатый ночной клиент приспособил сие неприметное гнездышко под хранение своего сейфа. Ну, просто не мог себе найти более надежного хранилища. От жены скрывал и от тещи. Иди и возьми его, велел он себе.

Сафа не привык долго колебаться. Это будет странно, если кент долго сновавший вокруг да около, вдруг полезет внутрь. Нет, он зашел как хозяин, который возвращается домой. Он и сам не знал, откуда в такие моменты берется в нем наглость.

Увидев за калиткой не потревоженную листву, он еще более успокоился. По меньшей мере, с прошлого раза в дом никто не входил и тем более не въезжал. Ключ нашелся в узком неприметном пазу рядом с оконцем на веранду. Тоже хороший знак.

Отомкнув замок, Сафа поставил его на защелку, на случай, если придется экстренно линять, и прикрыл хорошую дубовую дверь. Он стоял в основательной капитально отделанной прихожей, в которую выходило две распахнутые настежь двери. Сафа громко спросил:

– Есть кто?

Типа ждет ответа, но если бы тот последовал, то ретировался бы с такой скоростью, что уже через несколько минут оказался в Новом городе. Голос прозвучал не мужественно, а совсем даже наоборот, будто петушок неокрепший прокукарекал, ему ответила недобрая тишина. Сквозь застекленную веранду падал сноп света, в котором медленно кружилась потревоженная Сафой пыль. Он принюхался, уловив некий неприятный запах. Пахло явно не амброзией.

Одна дверь вела на кухню, где имела место давно не функционирующая печь и холодильник повыше Сафы ростом. Гут.

Другая дверь оказалась дверью зала, в котором стоял стол с выдвинутыми вразнобой стульями и мумифицированным окурком в застарелой плевательнице. Чувствовалось, что хозяин не задерживался здесь. Неровно отдернутая занавеска. Словно хозяину надо было что-то по быстрому рассмотреть. Вон даже петелька слетела.

Зал оказался проходным, сразу за ним располагалась спальня с обширной постелью, на которой, судя по пролежням и грязным следам на уровне ног, кто-то валялся, не снимая обуви. У стены стоял шкаф, зияющий пустыми полками.

Сафа простукивал вынутые из шкафа ящика, недоумевая, какого рожна он делает в этом склепе, в котором даже нечего украсть, когда в могильной тишине, присущей любому склепу и нарушаемой лишь его сбитым дыханием, внезапно раздался тихий человеческий голос:

– Пить!