Собака от носа до хвоста. Что она видит, чует и знает

Собаки, например, достаточно умело утаивают подлинные мотивы своего поведения. Учитывая то, что нам известно об их интеллекте, обман собакам вполне доступен, даже если его нельзя назвать искусным. Он «детский». Точно так же двухлетний ребенок закрывает руками глаза, чтобы «спрятаться» от родителей. Собаки демонстрируют как редкую проницательность, так и неадекватность. Они не стараются спрятать содержимое перевернутого мусорного ведра, но тем не менее прибегают к разным уловкам, чтобы скрыть свое истинное намерение: например, могут лениво вытянуться рядом с играющей собакой, чтобы подобраться поближе и выхватить игрушку. Или пронзительно взвизгнуть во время игры — и мгновенно воспользоваться преимуществом, как только партнер замрет от удивления. В первый раз собака может поступить так непреднамеренно, однако, заметив эффективность того или иного приема, она будет хитрить снова и снова. Экспериментатору останется только предоставить собаке возможность обмануть партнера — хотя пес может оказаться слишком умным для того, чтобы позволить чужаку раскрыть свои секреты.

Собачий век. О несчастных случаях и смерти

С возрастом Пумперникель все меньше полагается на зрение и реже смотрит на меня.

Теперь она предпочитает не ходить, а стоять; лежать, а не стоять. Поэтому на улице она устраивается рядом со мной, положив голову между лап и нюхая воздух.

С возрастом Пумперникель сделалась упрямее. Теперь она настаивает на своем праве самостоятельно подниматься по лестнице.

С возрастом она стала неохотно гулять по утрам, тогда как вечером буквально вытаскивает меня за дверь и нетерпеливо подпрыгивает, предпочитая веселую прогулку по кварталу возможности посидеть и понюхать.

Я получила от нее ценный дар: все грани жизни Пумперникель с возрастом сделались ярче. Я знаю, как географически распределены в нашем квартале интересные ей запахи; я чувствую, как долго она вынуждена меня ждать; я понимаю, что ее неподвижная поза красноречивее всяких слов; я вижу ее попытки приноровиться к моей рысце, когда мы перебегаем улицу.

Собака, которой вы даете имя и приводите в дом, когда-нибудь умрет. Этот неизбежный и печальный факт — часть нашей жизни. Впрочем, мы не знаем наверняка, есть ли у собак представление о собственной смертности. Я ищу у Пумперникель какой-нибудь признак того, что ей известен возраст ее приятелей; что от ее внимания не ускользнуло исчезновение старого пса с мутными глазами, который жил на нашей улице; что она замечает собственную скованную походку, седину и вялость.

Осознание хрупкости человеческого существования заставляет нас остерегаться рискованных предприятий и беспокоиться о себе и о тех, кого мы любим. Наше знание о смерти, возможно, проявляется не во всех наших поступках, но иногда оно очень заметно: например, мы держимся подальше от края балкона и от животного, чьи намерения нам неизвестны; мы пристегиваем ремни безопасности; мы смотрим по сторонам, прежде чем перейти дорогу; не лезем в клетку к тигру; воздерживаемся от третьей порции мороженого; не купаемся после еды. Если собаки знают о смерти, это должно отражаться в их поведении.

Я бы предпочла, чтобы собаки ничего такого не знали. С одной стороны, всякий раз, когда мне приходилось иметь дело с умирающей собакой, я жалела, что не могу объяснить ей, что происходит (как будто мои слова утешили бы ее). С другой стороны, невзирая на привычку многих хозяев комментировать каждое свое действие (я часто слышу в парке: «Пошли, мы возвращаемся домой, мамочке пора на работу»), мне кажется, что собак не особенно интересуют эти объяснения. Жизни, которую не отравляет знание о смерти, стоит позавидовать.