Собака Раппопорта

Доктор Ватников, злоупотребивший тростью перед Верой Матвеевной, так и не узнал, какой опасности он подвергался. На первом этаже Ивана Павловича, как всегда, невидимым водоворотом затянуло в приемный покой. Он вспомнил о бабушке, которая ела булку и вполне могла еще лежать или сидеть там со вчерашнего? Или позавчерашнего? Дня. В приемном покое четыре минуты тому назад установился ад.

Доктор Кузовлев, одетый в свой неизменный рабочий комбинезон на голое тело, привез в своей знаменитой карете скорой помощи неприятную пациентку. Это была уже пожилая, подшитая женщина, которая выпила — о том, что ее подшивали, доктору Кузовлеву стало известно не сразу, и только потом ему подсказал это сын женщины, который пришел сильно пьяный и увидел, что мама выпила уже все; он бросил ее с пятого этажа в лестничный пролет. Дом их, надо отдать должное, оказался дружным, все знали друг друга, и соседи с первого этажа вызвали Кузовлева.

Мама вмонтировалась в решетку, которая перекрывала вход в подвал. (Никто никогда не задумывался, как именно летают хармсовские старухи и чем это для них заканчивается).

На третьем этаже она потеряла ногу на уровне колена.

Руку она потеряла на втором.

Винтом вошла в решетку.

Таз был разрезан на куски.

Но осталась жива.

Доктор Кузовлев, увидев живой еще обрубок, немедленно его вырубил сильнодействующим лекарством. Кисть второй руки торчала из плеча. Доктор собрал в мешок все детали от мамы, какие нашел поблизости. И надо было отрезать вторую ногу, она болталась на лоскуте. Спустившийся сверху сын попросил:

— Ой, только не при мне!

Кузовлев утерся рукавом:

— Ну, тогда неси еще один пакет, — приказал он.

Вдруг пострадавшая начала шарить по себе оставшейся рукой, и ее пришлось дополнительно выключать… в общем, очень сложное и нехорошее происшествие.

Достаточно было того, что Кузовлев, когда приехал в "Чеховку", лично связался по телефону с острой травмой и не показывал никаких акробатических номеров, до которых был великий охотник: не ходил на руках, не развлекал сестер карточными фокусами…

Правда, доехали не без песен. Доктор Кузовлев и фельдшер, чтобы не было скучно в пути, всегда сочиняли стихи и песни сами, так что у них в некотором роде складывалось веселое буриме: строчку один, строчку второй. Кому-то где-то плохо, и вот уже мчится спасение; фельдшер:

— На углу стоит аптека!

Доктор:

— У аптеки — два окна!

Фельдшер:

— Задавило человека!

Доктор:

— Много вылилось говна!

Дальше все повторялось хором, два раза.

…Теперь, глядя на маму, уложенную на каталку, Кузовлев сосредоточенно жевал морковку — такую же неизменную, как и его комбинезон. Он всегда носил при себе в кармане морковку, потому что жена выдавала ему ее на дежурство как завтрак: по мощам и елей, по зарплате и пища.

Иван Павлович остановился рядом с каталкой и мрачно воззрился на маму.

— Где же все остальное? — спросил он тихо. Неслышно приблизился Хомский и встал за спиной.

— Собаке скормили, — ответил доктор Кузовлев, пожимая плечами и похрустывая овощем.

— Ага, — понимающе кивнул доктор Ватников. — Началось…

— Что — началось? — с интересом осведомился Кузовлев.

— Сколько у нее было ног? — деловито спросил Иван Павлович вместо ответа.

— Пять, — беззаботно сказал Кузовлев. — Куда вы? Она бешеная, осторожнее с ней…

Но Ватников и Хомский уже позабыли про него. Они перешли на бег.

— В библиотеку, — задыхаясь, приказал Ватников.

— Зачем, Ватников? — спросил Хомский, не сбивая дыхания. — Ее выпустили, она бегает по больнице… Надо искать на этажах…

Но переубедить Ивана Павловича было нелегко.

— В библиотеку! — Впервые в жизни он повышал голос на Хомского.

Тот уступил довольно охотно, и доктор Ватников на полном ходу врезался в Медовчина.

15

Санитарный инспектор пошатнулся и возмущенно охнул.

— В чем дело, гражданин? Почему вы носитесь, как угорелый, по лечебному учреждению?

Ватников молча смотрел на него ясными, полными сострадания глазами.

Тощий хохолок на темени карьериста Медовчина встал дыбом, но этого никто не увидел вследствие колпака.

— Я знаю вас, помню вас, — проскрежетал ревизор. — Постойте, погодите… Вы лежите на реабилитации… отставной психиатр… куда это вы собрались, позвольте спросить? От чего же вас лечат, если вы уже носитесь, как бешеный конь? Не зря я распорядился подать вас на выписку!

Таким же тоном он мог бы распорядиться подать несчастного к столу.

Хомский вознамерился запальчиво возразить, но Ватников придержал его.

— Сергей… кажется, Борисович?

Медовчин медленно раздувался и ничего не говорил. То, что кому-то прославленное отчество "Борисович" может только казаться, явилось для него открытием и лишило его языка.

— Сергей Борисович — пожалуйста, выслушайте меня и не перебивайте. Вам угрожает серьезнейшая опасность. Смертельная. На вас готовится покушение, потому что вы, к несчастью, успели приобрести в нашей больнице приличный вес.

Вконец обескураженный ревизор понял Ватникова буквально и решил, что тот намекает на его брюхо, якобы разросшееся на казенных харчах.

— Как вы смеете… — простонал он, сжимая кулаки. — Кто дал вам право…