Собеседники на пиру

9. В эссеистике Вата и Бродского обращает на себя внимание сходный взгляд на язык. Сохраняя дистанцию по отношению к любой идеологии, оба поэта ставят язык в центр своих интересов и своего понимания человека. Ват подробно — и для своего времени новаторски — рассматривает тоталитарные механизмы искажения и извращения языка, ведущие к дегуманизации[530]. Бродский также настаивает на том, что политизация и идеологизация языка есть «лингвистическое преступление»[531]. «Падение языка влечет за собой падение человека»[532]. Как для Бродского, так и для Вата одна из основных целей поэтического искусства — противостоять этому падению, выпрямлять языковые нарушения, разоблачать ложные и демагогические языковые ходы и т. д.[533]

В заключение кратко рассмотрим единственный известный перевод Бродского из Вата. Приведем текст стихотворения «Быть мышью» в оригинале и в русской аранжировке:

                          Być myszą

Być  myszą. Najlepiej polną. Albo ogrodową —

nie domową:
człowick ekshaluje woń abominalną!
Znamy ją wszyscy — ptaki, kraby, szczury.
Budzi wstręt i strach.
                       Drżenie.

Żywić się kwiatem glicynii, korą drzew palmowych,

rozgrzebywać korzonki w chłodnej wilgotnej ziemi
i tańczyć po swiezej nocy. Patrzed na ksiQiyc w pelni,
odbijad w oczach obłe światło księżycowej
                       agonii.

Zaszyć się w mysią dziurkę na czas, kiedy zły Boreasz

szukać mnie będzie zimnymi palcami kościstymi
by gnieść moje małe serce pod blaszką swego szponu —
tchórzliwe serce mysie —
                       kryształ palpitujący.

                           Быть мышью

Быть мышью. Лучше всего полевой. Или — садовой мышью.

Ни в коем случае не городской:
человек исторгает кошмарный запах!
Это знаем мы все — крысы, крабы, птицы.
Вызывает отвращенье и страх.
                       Дрожишь.

Жрать пальмовую кору, лепестки глициний.

Грызть замерзшие клубни в сырой земле.
И плясать от холода в полнолунье,
преломляя агонию лунную ледяную
                       бельмом зрачка.

Хорониться в норку, когда Борей безумный

ищет тебя пятерней костлявой,
дабы коготь вонзить в обмирающее от страха
маленькое мышиное сердце —
                       вздрагивающий кристалл.

Стихи Вата изображают «регрессивную метаморфозу», возвращение человека в мир низшей природы, и по смыслу близки к знаменитому стихотворению Мандельштама «Ламарк»: их легко прочесть как описание дегуманизации в тоталитарном обществе. При этом они, как и стихи Мандельштама, амбивалентны: кристалл коннотирует не только хрупкость, но и твердость, сопротивление[534]. Стилистически произведение развивается в гротескном ключе, используя язык мифа и язык науки; ритмически оно представляет собой верлибр и распадается на три почти равные строфы, каждая из которых заканчивается краткой (от строфы к строфе удлиняющейся) строкой.

«По сути, всякое стихотворение чисто технически имеет два-три измерения, которые очень важно сохранить при переводе. <…> Содержание для меня не столь интересно, ведь я не могу расширить или расцветить его, это будет против правил. Самое основное при переводе — сохранить строй оригинала», — говорил Бродский[535]. Перевод стихотворения Вата вполне соответствует строю и содержанию оригинала и на первый взгляд кажется практически дословным. Лишь более внимательное исследование обнаруживает некоторые отклонения от оригинала, которые придают тексту Бродского «свою физиономию», сближая его с собственной поэтической системой переводчика.