Собибор / Послесловие

Надо уточнить – у евреев выбора не было, у них даже шанса на жизнь не было. У тех, кто становился вахманами, – был.

Конечно, и тут есть какая-то видимость выбора. Однако хотел бы я знать – был хоть один человек, который сказал в данной ситуации, что к евреям относится в целом неплохо? Отказался заполнять анкету и порвал обязательство к службе?

Впрочем, может быть, офицеры СС, отбиравшие кандидатов, были хорошими физиономистами.

Но ведь и сам Александр Печерский, еврей, руководитель восстания в Собиборе, тоже согласился работать в лагерной обслуге. Ведь он же не сказал: “Нет, я предпочитаю погибнуть сразу”.

На самом деле, конечно, у отчаявшихся русских военнопленных, как и у “полезных евреев”, никакого выбора не было. Хотя сравнивать тут затруднительно, потому что еврей был обречен нацистами на смерть заранее, по факту своего еврейства, а русский – был обречен в силу ужасающих условий плена. Впрочем, перед лицом неминуемой смерти разница исчезает.

Во всяком случае, ни у кого не было того свободного выбора свободной личности, о котором так любят рассуждать моралисты, удобно устроившись на диване. Если угодно, был выбор между ужасной, мучительной смертью сейчас и – нет, не жизнью, а шансом пожить еще хоть чуточку. “Еще одну минутку, господин палач, еще минутку”, – умоляла французская аристократка перед гильотиной во время якобинского террора. Давайте посмеемся над нею? Нет, почему-то не хочется… Циничный афоризм палачей: “Если ты пытал человека, и он никого не выдал – значит, ты плохо пытал”. Есть предел, за которым начинается невыносимое: человек может выдавать, подписывать, оговаривать – только для того, чтобы прекратить боль. Хоть на минутку.

И вот мы попадаем в клещи страшного когнитивного диссонанса: с одной стороны, человек не виноват, что стал “травником”, вахманом, палачом. Его почти в буквальном смысле слова заставили. Точнее, “заставило”. Так в народе говорят: “на войне убило”. Стечение обстоятельств загнало в угол, в безвыходный тупик. То есть осуждать его нельзя. Избегать, ненавидеть – да, конечно. Как ядовитую змею или бешеную собаку. Но разве можно осуждать бешеную собаку? С другой стороны, содеянное им столь ужасно, жестоко, омерзительно, что мы не можем не осуждать. Тем более что человек – не змея и не собака, он одарен свободой воли, свободой выбора. Стоп! Но мы же только что говорили, только что сами себе доказали: бывают ситуации, когда никакой свободы выбора на самом деле нет.

Из этого тупика нам помогает вырваться Александр Печерский. Восстание в Собиборе, само количество восставших – мизерная доля, меньше любой статистической погрешности: в Собиборе уничтожено 250 тысяч евреев, а восстали 400. А если вспомнить общее число евреев, погибших в лагерях смерти, то процент вообще ничтожен, почти незаметен.

Но это и есть та самая песчинка, которая разрывает пушечное жерло.

Есть предел отчаяния, за которым, если надавить еще сильнее, идет уже не апатичная покорность, не смерть-избавление, а яростный бунт. Наверное, это и есть самое человеческое – выбор, сделанный за гранью возможного.

Судьба подарила Александру Печерскому удачу, жизнь, свободу. Но, вырвавшись из ада, где он проявил потрясающую храбрость, он вновь превратился в запуганного советского еврея, который стыдился того факта, что он оказался в плену. А другие запуганные советские евреи обращались в высокие инстанции, испрашивая разрешение упомянуть в военно-историческом очерке героический поступок лейтенанта Печерского Александра Ароновича. Какое, однако, сомнительное отчество.

В 1947 году был рассыпан набор “Черной книги” об истреблении евреев. Видный функционер ЦК КПСС объяснял это так: “У читателя невольно создается впечатление, что немцы воевали против СССР только с целью уничтожения евреев”. Интересное мнение об умственных способностях советских людей, которые сами воевали или видели войну!

В 1964 году выходит повесть “Возвращение нежелательно” В. Томина и А. Синельникова. “Авторы понимали, – пишет Лев Симкин, – что у них неизбежно возникнут трудности с изданием документальной книги о восстании евреев, в которой никто, кроме евреев, не фигурирует, и все фамилии и имена исключительно еврейские. Поэтому слово “евреи” в ней отсутствует и изменены многие имена и фамилии”.