Собирал человек слова…

Он даже не понимал, про что бумаги, которые переписывал. Садился на табурет, чинил перья, линовал бумагу и водил, водил рукою, думая о том только, чтобы буквы выходили крупные и круглые. Дома, для приработка, Осип Иванович клеил пилюльные коробочки и снабжал ими аптекаря, что торговал по соседству. В дневнике люди обыкновенно рассказывают о разных событиях, дневнику доверяют сокровенные мысли. Осип Иванович подсчитывал в дневнике, сколько сдобных сухарей сможет купить на остаток жалованья, записывал рецепты изготовления зеленых чернил, решал задачу, как из одного листа цветной бумаги сделать побольше коробочек для пилюль. А событий в жизни Осипа Ивановича никаких не было. Он и не видал ничего, кроме Невского проспекта. Да и на Невском ходил только по левой стороне. Так жизнь прошла — между Аничковым мостом и Полицейским.

Маленького переписчика Осипа Ивановича придумал писатель Даль. Сам Даль жил между Аничковым мостом и Полицейским — возле Александринского театра. Площадь перед театром была пустой и просторной: сад на ней еще не разбили, памятник Екатерине, похожий на тяжелый черный колокол, еще не стоял.

Даль жил на девяносто ступеней выше уровня Невского проспекта. С высоты мог видеть, как черными букашками сновали внизу переписчики Осипы Ивановичи. Просители вереницей поднимались по лестнице; пыхтя, преодолевали девяносто крутых ступеней. Дома Владимир Иванович Даль принимал посетителей запросто: не слишком тщательно выбритый, в коричневом суконном халате.

С 1841 года Даль — начальник канцелярии министра внутренних дел. Статский советник, его превосходительство. Даля называли «правой рукой министра».

Просители карабкались, задыхаясь, до Далевой двери; в прихожей норовили поклониться лишний раз; и словцом и поклонцем давали понять: вот-де на какую вершину изволил взобраться его превосходительство Владимир Иванович! А внизу, по Невскому, Осипы Ивановичи бегают: в департамент, из департамента — козявки.

Но сам Даль не замечал крутизны ступеней. Один шаг — и вот они рядом: ничтожнейший Осип Иванович и влиятельный Владимир Иванович. Оба день-деньской гнут спину над письменным столом, оба красивым круглым почерком выводят за годы службы тысячи, миллионы слов, за которыми не видят дела, оба в конечном счете заперты между Аничковым мостом и Полицейским. Даль говорил о себе и об Осипе Ивановиче одинаково: «убитые службой».

Даль сворачивал с Невского, шел в глубину площади к своему дому. С высоты Публичной библиотеки загадочными глазами статуй смотрели на небо великие мужи древности: поэт Гомер, врач Гиппократ, историк Геродот. До их вершин не добраться по служебной лестнице, по ступенькам чинов и должностей. Туда тянутся стройные колонны великих дел.

Письма Даля к друзьям грустны, как повесть о маленьком переписчике Осипе Ивановиче:

«Жизнь моя однообразная, томительная и скучная. Я бы желал жить подальше отсюда — на Волге, на Украине или хотя бы в Москве. У вас есть день, есть ночь, есть, наконец, счет дням и времени года. У нас есть только часы: время идти на службу, время обеда, время сна. Писать бумаги мы называем дело делать, а оно-то промеж бумаги и проскакивает, и мы его не видим в глаза. Белка в колесе — герб наш. Бесполезный труд. Переменится ли судьба наша?.. Видно, орехи будут, когда зубов не станет; волю дадут, когда ноги одеревенеют…»

ДВА ПОЧЕРКА ВЛАДИМИРА ДАЛЯ

Канцелярия министра внутренних дел щеголяет письмом. Пять неутомимых писцов — и все, как один, каллиграфы и грамотеи. Даже для царя случается переписывать бумаги.

Аккуратист Даль, начальник канцелярии, понимает толк в письмоводстве. Составленные им документы — всеподданнейшие доклады и отчеты, уставы, правила, записки, исследования — написаны красиво и четко, крупным и круглым почерком, хоть не перебеливай.

Но Даль хитрит. У него два почерка. Один — для службы — такой, каким пишут все Осипы Ивановичи. Другой мелкий, бисерный, — для себя. Или, как Даль говорит: «для дела».

Чиновникам обернуться некогда — столько работы. В канцелярии составляется устав губернских правлений, разрабатываются проекты улучшения быта крестьян и устройства бедных дворян, изучается жизнь «инородцев» и характер религиозных ересей.

В обществе ходят слухи, что царь поручил министру Перовскому подготовить записку об уничтожении в России крепостного права. Одни превозносят министра, жаждут служить в его ведомстве. Другие пускают по рукам карикатуру: идет Пугачев, опираясь на плечо Перовского. Даль, самый близкий к министру чиновник, самый надежный помощник, в частном письме отзывается о службе презрительно: «Бесполезное тунеядное письмоводство, все дела делаются только на бумаге, а на деле все идет наоборот».

В Поволжье и Приуралье бунтовали крестьяне, о которых «заботился» Перовский, на окраинах России волновались «инородцы», чью участь он «облегчал».