Собиратель костей

— Он был просто психом. Настоящим извращенцем, но я даже не догадывалась об этом. Он вкладывал деньги в разные банки и имел счета по всему городу. Ему удалось скопить около двухсот тысяч долларов.

Некоторое время Линкольн молчал, потом спохватился:

— Прости меня. Сакс, что я заставил тебя говорить. Наверное, он занимался наркотиками?

— Нет, крадеными товарами. В основном, бытовой техникой. Телевизоры и так далее. Потом журналисты в газетах окрестили его «Бруклинским связным».

Райм кивнул:

— Так вот откуда мне знакома эта фамилия! Там, как мне помнится, судили чуть ли не с дюжину парней. И все они оказались полицейскими.

— В основном, да. И несколько человек из Международной Торговой Палаты.

— Так что с ним случилось? С Ником, я имею в виду?

— Ты ведь знаешь, что бывает, когда полицейский предает своих. На суде он говорил, что его заставляли все это делать насильно, но, конечно, врал. У него было сломано три ребра, пара пальцев и разбито лицо. Он признал себя виновным, но ему все равно влепили приличный срок. За это дают от двадцати до тридцати лет.

— За кражу и скупку краденного? — удивился Райм.

— Пару раз ему самому приходилось работать исполнителем, — вздохнула Амелия. — Одного водителя он ударил рукояткой пистолета, в другого стрелял. Правда, только для того, чтобы напугать. Я-то знаю это точно. Но судья ему не поверил. — Она закрыла глаза и стиснула зубы. — Когда его схватили, начальство отвернулось от него, как будто все вокруг взбесились и только ждали этого момента. Они проверяли буквально все. Мы были достаточно осторожны, и все равно несколько его звонков мне были прослушаны, и меня тоже вызвали на допрос. Но Ник от меня сразу же отказался. То есть, ему пришлось это сделать ради моего же блага. Иначе меня тоже бы упекли. Ты же знаешь, как бывает в таких случаях — под общую гребенку, и никаких разговоров.

— И что же было потом?

— Чтобы окончательно убедить их, что он не имеет ко мне никакого отношения… Ну, он наговорил про меня разных гадостей. — Она сглотнула и уставилась в пол. — На допросе он запросто сказал: «А, эта Сакс, ДК, что ли? Ну, да. Я ее трахнул пару раз, и все. Паршивая девица. Ни на что не годна, поэтому я ее сразу же и бросил». — Амелия склонила голову набок и рукавом вытерла навернувшиеся на глаза слезы. — Ты знаешь, у меня ведь прозвище такое — ДК.

— Лон мне говорил.

Сакс нахмурилась:

— А он тебе расшифровал, что это значит?

— Дочь Копа. В честь твоего отца.

Она устало улыбнулась:

— Да, вначале все было именно так. Но закончилось печально. Тогда, на допросе. Ник сказал, что как сексуальная партнерша я просто отвратительна, и меня недаром называют «ДК», то есть «Дырка для Кошек», потому что я, по всей вероятности, лесбиянка. Можешь себе представить, с какой скоростью эта новость распространилась по участку.

— Да, общий показатель нравственности там пока низок. Она вздохнула:

— Я видела его в суде, когда дело подходило к концу. Один раз он взглянул на меня. Я даже не могу описать его глаза. У меня просто сердце разрывалось. Конечно, он делал все, чтобы прикрыть меня. И все же… В общем, ты был прав, когда говорил про одиночество.

— Я вовсе не имел в виду…

— Ничего страшного, — Амелия попыталась улыбнуться. — Я ударила тебя, а ты мне ответил. И был абсолютно прав. Я ненавижу одиночество. Я люблю бывать в гостях, и мне хочется иметь хорошего друга. Но после Ника я потеряла всякий вкус к сексу. — Она нервно хохотнула. — Многие считают, что мне очень повезло с внешностью. И при желании я могла бы охмурить кучу парней, да? Ерунда какая-то. Если ко мне кто-то и начинает приставать, то с единственной целью — переспать. Поэтому я перестала искать друга. Одной, как оказалось, и легче, и лучше. Конечно, мне это не слишком нравится, но так действительно проще.

Наконец, Райм понял, что она испытала, когда впервые увидела его. Ей было легко общаться с ним, потому что она сразу поняла: здесь никакой угрозы не будет. Никаких сексуальных поползновений. Этого человека не придется отпихивать от себя. И может быть, она уловила дух товарищества: они оба были лишены одного и того же.

— А знаешь что, — попытался отшутиться Райм, — теперь нам точно надо быть вместе, чтобы не заниматься этим.

Амелия рассмеялась:

— Ну, а теперь ты расскажи мне о своей жене. Сколько лет вы были вместе?

— Всего семь. Шесть лет до несчастного случая и еще один год после.

— И она тебя бросила?

— Нет. Это я решил расстаться. Я не хотел, чтобы она мучилась со мной.

— Что ж, может быть, ты решил правильно.

— В общем, я полностью выкинул ее из своего сердца. Я настоящий негодяй. Ты пока видела меня только с хорошей стороны. — Он помолчал, а потом спросил: — А то, что произошло с Ником… Это имеет какое-нибудь отношение к твоему решению уйти с патрульной службы?

— Нет… Но, в общем, наверное, имеет. Жизнь на улице стала совсем другой. Она испортила Ника. Это уже совсем не то, как было раньше, когда работал мой отец. Тогда все было иначе. Гораздо лучше.

— Ты имеешь в виду, что отец тебе рассказывал все по-другому?