Собиратель ракушек

Впрочем, нет. Остаются места, которые ему не известны: новые места, бесчисленные крошечные изменения, – скопление плавника под водой, место, где река подмыла берег и устроила пещеру. Комья листьев там, где вода, как ему казалось, бежит быстрее. Он не бывал здесь уже пару недель; как-то даже обидно, что река благополучно течет и без него.

Часам к одиннадцати облака слегка редеют, и в своих голубых, продуваемых ветром владениях бочком появляется немощное солнце, которое освещает холмы и грязную просеку на востоке. Ветер вздыхает; постукивают березовые ветки. Едва переступая окоченевшими ногами, Маллигэн выходит на берег и притопывает, чтобы согреться. Открывает рюкзак, чтобы налить себе кофе от Уэзерби. Пережевывает имбирное печенье, но оно слишком сухое, а кофе вполне ничего. Раскрыв газету, он приваливается к поросшему лишайником стволу березы и собирается почитать, но вместо этого просто сидит, ощущая, как в животе разливается тепло от кофе, и провожает глазами желтые листья, челноками плывущие по течению, и заключает пари сам с собой: какой лист первым проплывает мимо него, а какой угодит в водоворот или застопорится. Ему в кайф, когда река несет листок споро и быстро, без помех сплавляя его по течению. Все уходит в реку, думает он. Не только листья, но и трупики жуков, и косточки цапель, и дохлые червяки. Все, что начинается на холмах, со временем соскальзывает в реку. А река все уносит в море. Только рыбы проделывают обратный путь, и он их за это любит.

Маллигэну немного зябко. Воздух разреженный, холодный, дышать тяжело. Пахнет в нем листовой жестью, пахнет снегом. Для снега еще рановато, и Маллигэну становится не по себе. Прислонившись к дереву, он складывает руки на коленях. Запоздалая бабочка-кавалер в неистовстве опускается на чертополох и замирает, подрагивая крылышками. Маллигэн осторожно дует, бабочка срывается с места и, скользнув в опасной близости от водной глади, исчезает из виду.

В реке что-то еле слышно плещет и чмокает; Маллигэн погружается в чуткую дремоту. Река обтекает валуны, ветер дышит сквозь одетые мхом ветви, облака кучками скатываются по склонам. Под веками у Маллигэна возникает образ жены, которая месит тесто и укладывает в смазанную форму. Жена наклоняется, и он видит ее широкую спину, рыхлые лодыжки, припудренные мукой запястья. Опару она накрывает полотенцем, чтобы как следует подошла.

Маллигэн поднимает глаза: перед ним стоят двое и смотрят сверху вниз.

Здорóво, говорят они. Как поклевка, Малли?

Да пока никак. Но рыба здесь ходит. Я несколько штук подрезал. Мелочь всякая. Клевать ленятся. Холодно им, видать.

Подошедшие кивают. Один – все тот же бородач с прилипшей к губе сигаретой. Он смотрит на речку, щурится, почесывает щеку. Рядом с ним – женщина, неприветливого вида толстуха. Это племянница жены Маллигэна. Особа, которая рыбачит, охотится и делает ставки у букмекера.

Ходит, как же, говорит она. Голос у нее пронзительный, Маллигэн даже содрогается: тот же голос эхом возвращается с реки. Присев на корточки, женщина бесцеремонно сует свой нос в пакетик на молнии, чтобы оторвать себе жилистый кусок вяленого мяса. Черт, ноги застудила.

Бородач кивает. Морозец ударил, добавляет он. К вечеру снег повалит.

Племянница жует солонину, обводя расширенными зрачками припасы Маллигэна.

Кавалера видали? – спрашивает Маллигэн. Бабочку. Я тут кавалера видал.

Бородач косится на племянницу.

Как там тетка моя? – рявкает племянница. А сама рвет зубами солонину.

Маллигэн не чает, как их спровадить. А чего ей, отвечает, сделается? Лучше всех.

Племянница хватает пакет имбирного печенья. Сам-то как, Малли? В кайф тебе на пенсии?

Лучше всех. Не жалуюсь.

Я думала, ты каждый день сюда наведываться станешь. Другое место себе облюбовал, что ли? Или тетка моя тебя заездила?

Ну, не знаю.

Недотепа ты, Малли, говорит она. Не тюфяк, а сроду так.

Угощайся печенюшками. Если хочешь.

Она впивается в него взглядом. Бородач закуривает. А сам-то, спрашивает племянница, не будешь? – и пятерню в пакет запускает.

Помотав головой, Маллигэн принимается изучать свою куртку, дергает вверх-вниз молнию на кармане. Смерть как охота их отшить. Племянница хватает газету, перегибает на нужной странице: хочу, говорит, результаты скачек посмотреть. Маллигэн замерз. Они не верят, что он видел бабочку, но он же видел, без дураков.

Можешь, говорит, себе оставить.

Да я по-быстрому гляну.

Бери-бери. Я все равно читать не буду. Маллигэн готов на все – лишь бы эти отчалили. До чего хорошо было сидеть, привалившись к березовому стволу, а теперь куревом разит, да еще голосина этот по ушам бьет.

Мы, наверно, к средней запруде перейдем, говорит бородач.

Маллигэн кивает, отводя взгляд. Племянница встает в полный рост, вытирает ладони о высокие голенища сапог, затем складывает газету кривым квадратом и сует под мышку.

Сплевывает на землю сквозь жвачку из имбирного печенья. Будет клев – мы тебе покричим.

Лады.

Если будет о чем кричать.

Заметано.