Собиратель сердец

И она поняла. Аурек использовал ее. Когда она поверила в его ложь и рассказала отцу, король получил то, что хотел.

Ей и не разрешили бы выйти за Аурека.

— Я никогда не хотела этого! — ее крик потонул в какофонии звуков. Король Таллита ревел на крысолова, крики об измене и предательстве. Сын крысолова оттащил сестру от приближающейся стражи. Крысолов молил о пощаде и клялся, что все сделал идеально.

Семья крысолова, включая принцессу-ведьму, в свадебной одежде оказались в темнице, где воняло крысиным пометом. Дочь крысолова рассказала о том, что видела в комнате Аурека. Она верила, что он прав. И ее использовали. Она рухнула, рыдая, и вскоре уснула.

Сын крысолова прошептал отцу то, что им нужно было сделать, но тот покачал головой.

— Я не могу.

— Тебе и не нужно, — ответил его сын и посмотрел на суженую. — Это сделаем мы.

Принцесса встала рядом с ним и улыбнулась, ее зубы блеснули во тьме.

* * *

Было решено, что семья крысолова с позором покинет страну, но без наказания. Их отпустили из темницы, но заперли в комнатах, пока они не уплывут на корабле. Король даже разрешил им прийти на прощальный пир. Принцесса-ведьма отказалась, сказав, что уйдет на корабль. Аурелия сослалась на головную боль и не пришла.

— Я бы все равно хотел расстаться друзьями, — заявил король.

Крысолов промолчал.

— Я бы хотел, чтобы все сложилось иначе, — сказал Аурек дочери крысолова.

Она не смотрела на него.

— Спасибо за гостеприимство, — сын крысолова поднял бокал. — За понимание.

Аурек, его отец и дочь крысолова подняли бокалы и осушили их. И все произошло за секунды. Король задрожал, из его рта пошла пена. Аурек и дочь крысолова переглянулись и закашлялись. Стражи бросились к ним и схватили крысолова и его сына.

Аурелия ворвалась в комнату, нашла в складках одеяния флакон и вылила содержимое в рот брату, потом дочери крысолова.

Отцу не хватило.

Стражи увели крысолова и его сына в комнату, сын отбивался, рот крысолова был раскрыт в беззвучном крике.

Король умер.

Аурек и дочь крысолова уснули. Аурелия видела, как вздымается грудь, слабо ощущалось биение сердца. Она приказала перенести их в Башню Чести и ухаживать за ними.

Они не просыпались.

Им не нужна была еда или вода. Они спали. Принцесса-ведьма, что применила яд, исчезла, сын крысолова просил, чтобы только он понес наказание, говорил, что это была его идея. Он заявлял, что ни сестра, ни отец не знали о его планах, и потому его повесили на мосту между Башней Правды и главным зданием. Его останки раскачивались на ветру, когда из живота его сестры вырезали ребенка. Вскоре она умерла.

Аурелия правила как регент, она не знала, сохранять ли ребенка, и решила отдать его крысолову с собой. Месяцами, пока его дочь спала, он оставался рядом с ней, заботился о ней, расчесывал волосы, омывал растущий живот. Он стал тоньше, меньше, а волосы теперь были с сединой, напоминая цвет волос Аурелии. Он забрал внука и ушел.

Аурек спал.

Аурелия пыталась найти лекарство от его сна. Советники уговорили ее проверить его детей, узнать, делает ли их кровь золото, может ли пополнить казну.

Никто не унаследовал дар отца.

Таллит пал. Люди восстали, начали уходить, говоря, что королевство проклято. Аурелия ушла с ними, забрав своих племянниц и племянников. Она путешествовала, пока не перестала неделю встречать людей. Она остановилась и сказала, что там будет новый дом.

Аурек все спал.

Высоко в Башне Любви, в последней оставшейся башне Таллита он лежит на кровати, ни живой, ни мертвый. Он не стареет, не меняется, не ест. Он спит. Он ждет.

Собиратель сердец

Сначала мир был чистым, белым. Не было ничего, только белизна, и он был, наверное, ее частью, кусочком сознания в ней. Белизна пропадала и появлялась каждые несколько секунд, и он со временем понял, что она причиняет ему боль, и он не ее часть, а что-то другое. Боль вспыхивала, когда появлялась белизна, и он понял случайно, что вспышки означали, что он открывает глаза. Он моргал. Он снова был жив.

Его голова перекатилась вправо, начали появляться силуэты: колонны из грубого камня, обветренные стены, покрытые зеленым мхом, как плащом. Они тянулись к белизне вверху.

«К небу, — подумал он. — Это называют небом».

Он опустил взгляд ниже, его следующей мыслью было, что его волосы в этот раз каштановые. Они виднелись ниже его щеки, рассыпались по пыльному камню, на котором он лежал. Каштановые. Цвета земли. Цвета брюшка певчего дрозда. Цвета меха медведя. Естественный цвет, теплый, домашний. Он помнил цвета. Помнил птиц и медведей. Воспоминания хлынули на него порывами ветра, волнами. Он вспоминал.

Он не помнил, чтобы его волосы были каштановыми до этого. Может, в прошлый раз они были черными, что-то встрепенулось в его памяти, но пропало. Он мог быть блондином: золотым, пепельным, медовым. Было сложно выбрать одно воспоминание среди миллионов кружащихся в нем, и это не имело значения. Это только волосы, это временно. Он был уверен в том, что у него не будет волос отца. Его волосы никогда не будут серебряными.