Собиратели ракушек

Ты, Господи, их камень, их крепость, их мощь,
Ты их полководец в праведной борьбе.

Она пела. Пела громко. Не потому, что у нее был громкий голос, а потому, что пение помогало отогнать страх и обрести мужество. Так для храбрости дети часто насвистывают, оказавшись в темноте.

Ты их истинный свет во тьме уныния.
Аллилуйя!

Нэнси не удержалась и заплакала. Все время, пока шла служба, она мужественно сдерживалась, но в какой-то миг потеряла самообладание, и слезы хлынули у нее из глаз. Она плакала, и все присутствующие, без сомнения, испытывали неловкость; но она ничего не могла поделать и лишь громко сморкалась. Нэнси истратила почти все бумажные салфетки, которые предусмотрительно затолкала в сумочку.

Больше всего на свете она жалела, что ей не привелось снова увидеть маму… или хотя бы поговорить с ней… после того последнего безобразного разговора, когда мама позвонила по телефону из Корнуолла пожелать им всем веселого праздника. Но мама вела себя очень странно, а, как всем известно, некоторые вещи не следует держать в себе, их надо обсуждать в открытую. И наконец, она первая положила трубку, и, прежде чем Нэнси успела выяснить с ней отношения и помириться, мама умерла.

Нэнси не считала себя виноватой. Но совсем недавно, проснувшись среди ночи, почувствовала бесконечное одиночество, и по щекам у нее поползли слезы. И сейчас она плакала, не обращая внимания на окружающих и на то, что они думают, глядя на ее горе. Оно было очевидно, и ей нисколечко не было стыдно. Слезы текли по щекам, и она не пыталась сдерживать их; они продолжали течь, как вода, заливая такие тягостные, такие жгучие угли не признанной ею вины.

Пусть и сегодня Твое верное воинство
Храбро сражается и побеждает,
Не уступая в доблести святым прошлого,
стяжавшим вечную славу.
Аллилуйя!

Ноэль не участвовал в пении и даже не потрудился открыть сборник гимнов. Он неподвижно стоял у конца скамьи, одна рука в кармане пиджака, другая на деревянной спинке предыдущего ряда. На его красивом лице не отражалось ничего, и по лицу никак нельзя было догадаться, о чем он думает.

О, благословенный союз! Святое братство!
Мы боремся слабо, они же осиянны славой.

Миссис Плэкетт, стоя в конце прохода, пела радостный гимн вместе со всеми. Она высоко подняла сборник гимнов, развернув свою внушительную грудь. «Прекрасная служба. Музыка, цветы и теперь этот гимн… миссис Килинг должна быть довольна. И так славно все получилось. Пришла вся деревня. И Соукомбы, и мистер и миссис Ходкинз, владельцы паба „Сьюдли Армз“. Мистер Китсон, управляющий местным отделением банка в Пудли, и Том Эдли, владелец газетных киосков, и прочие. И все члены семьи держатся прекрасно, кроме этой миссис Чемберлейн, которая плачет на глазах у всех». Миссис Плэкетт не одобряла открытого проявления эмоций. Ее девиз — ничего не выставляй напоказ. Как раз поэтому они всегда жили с миссис Килинг душа в душу. Миссис Килинг была настоящим другом. Миссис Плэкетт долго будет ее не хватать. Она оглядела заполненную до отказа церковь и мысленно сделала кое-какие подсчеты. Сколько из здесь присутствующих вернутся в дом к чаю? Сорок? Наверное, сорок пять. Будет очень хорошо, если мистер Плэкетт догадается поставить на огонь воду.

Но Ты соединяешь нас всех, ибо все мы дети Твои.
Аллилуйя!

Она надеялась, что пирога хватит всем.

15. Мистер Эндерби

В четверть шестого последние участники похорон, которые зашли выпить чашку чаю, попрощались и разъехались по домам. Оливия вышла с ними на дорожку сада и, проводив взглядом последнюю машину, повернувшую из ворот за угол, с облегчением вернулась в дом. В кухне кипела работа. Мистер Плэкетт и Данус, которые последние полчаса регулировали разъезд машин, убирая с дороги неудачно поставленные автомобили, теперь помогали миссис Плэкетт и Антонии собрать со стола и вымыть чайную посуду. Миссис Плэкетт с засученными рукавами стояла у мойки с мыльной водой, а ее покладистый супруг вытирал серебряный чайник. Жужжала посудомоечная машина. Данус нес в кухню очередной поднос, заставленный чашками и блюдцами, а Антония вынимала из коробки пылесос.

Увидев, что работа идет полным ходом и без нее, Оливия остановилась в растерянности.

— А что мне делать? — спросила она у миссис Плэкетт.

— Ничего. — Та даже не обернулась; покрасневшими руками она ставила блюдца на решетку, работая быстро и точно, как на конвейере. — Я всегда говорю: если взяться дружно, и работа спорится.

— Чай был чудесный. Пирога не осталось ни кусочка.

Но у миссис Плэкетт не было ни времени, ни желания вести светскую беседу.