Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста

Шел дождь.
Скрипело мироздание,
В дожде светало на Руси,
Но ровно в семь —
Без опоздания —
За ним приехало такси.

И он в сердцах подумал:
«Вымокну!» —
И усмехнулся, и достал
Блокнот, чтоб снова
Сделать вымарку.

И тот блокнот перелистал.
О, номера поминовения
Друзей и близких: А да Я!
О, номеров исчезновение,
Его печаль — от А до Я:

От А трусливого молчания
До Я лукавой похвалы,
И от надежды до отчаянья,
И от Очана до Ейлы.

Здесь все, что им навек
Просрочено,
Здесь номера как имена,
И Знак Почета как пощечина,
И шестидневная война.

И облизнул он губы синие,
И сел он, наконец, в такси…
Давно вперед по красной линии
Промчались пасынки тоски.

Им не нужна его отметина —
Он им и так давно знаком.
В аэропорте Шереметьево
Он как в Бутырках —
Под замком.

От контражура заоконного
Еще темней, чем от стыда.
Его случайная знакомая
Прошла наверх и — в никуда.

Ведь погорельцем
На пожарище —
Для всех чужой и всем ничей —
Стоял последний провожающий
В кругу бессменных стукачей…

А мои похождения между тем продолжались. Я назначил встречу Олегу Красовскому. Кто такой Красовский? Раньше он назывался военным преступником, а недавно побывал в Москве в качестве бывшего корреспондента радиостанции «Свобода». Вот его краткие биографические данные. В самом начале войны, находясь на Ленинградском фронте, он перешел к гитлеровцам. Затем его направили «пополнить образование» в разведывательную школу власовцев. После окончания войны, когда уцелевшие гитлеровские прихвостни, почувствовав, что в них появилась нужда у западных спецслужб, начали, как тараканы, вылезать изо всех щелей, объявился и Красовский. Он сразу же примкнул к Народно-трудовому союзу, найдя в этой организации множество родственных душ. В 1958 году его направили в Венгрию. Побывал Красовский и в ряде стран Юго-Восточной Азии, в частности во Вьетнаме. Нашел я его по телефону в парижском филиале «Свободы».

— Корреспондент «Известий» Колосов? Не знаю такого. Желаете встретиться? Я в принципе не против. Впрочем, о чем будем говорить? И учтите, я буду перед вами застегнут на все пуговицы. Не возражаете? Тогда завтра на площади Денфер-Рошеро у входа в катакомбы буду ждать вас на лавочке в два часа дня. В руках у меня будет любимая вами газета «Юманите».

Красовский ждал меня на условленном месте. Поздоровались.

— Я — журналист, г-н Красовский. Если и вы себя причисляете к нашей профессии, побеседовать есть о чем даже при ваших «застегнутых пуговицах».

Тем действительно оказалось предостаточно. Ну хотя бы о работе Красовского во Вьетнаме. С этого я и начал свою беседу.

— Я выступал лишь в защиту южных вьетнамцев, а не американцев, — ловчит Красовский. — Что же касается американцев, то они делали и продолжают совершать ошибки в своей политике.

— Скажите, а почему передачи РС-РСЕ да и ваши личные комментарии носят столь отъявленно антисоветский характер? Вы вообще против разрядки напряженности? Вам разве мало уроков минувшей мировой войны? Вам, судя по всему, неплохо платят.

— Но ведь мы… Как вам поточнее сказать…

— Так, очевидно, и надо сказать: «Кто заказывает музыку, тот за нее и платит».

— Ну, на меня там, в России, вы еще можете повесить каких-то собак.

— Не только на вас.

— Что вы хотите сказать?

— А то, что на РС-РСЕ вам подобных немало: Кромиади, Кабановы.

— Кромиади уже не работает, на пенсии.

— Зато работают другие преступники, которые вам хорошо известны.

— Не знаю, не знаю. Я лишь спускаюсь в подвал, где находится касса, и получаю там зарплату.

Немалую, кстати говоря, получали зарплату сотрудники РС-РСЕ, зарплату, которая шла из секретных фондов спецслужб. Но, как я понял из рассуждений г-на Красовского, ему все равно, откуда берутся деньги, лишь бы они были у него в кармане. Меня интересовал еще и такой вопрос:

— Расскажите о вашем «российском национальном объединении». Что это за организация?

— Я создал ее с друзьями-единомышленниками для защиты культурных и национальных ценностей России. У нас нет программы. Зато есть устав. Мы — представители «стариков», объединенных в НТС. С вновь приезжающими мы не можем ужиться. Они ненавидят все русское и ведут себя не как борцы за Россию, а как продажные уличные женщины.