Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста

И было бедро пропорото рогом
в пятом часу пополудни.
И гулко ударил большой колокол
в пятом часу пополудни.
Трезвон хлороформа и дымной крови
в пятом часу пополудни.
В трауре улиц безмолвные толпы
в пятом часу пополудни.
А сердце быка так яростно билось
в пятом часу пополудни.
Когда заморозились капли пота
в пятом часу пополудни,
и стала арена желтее йода
 в пятом часу пополудни,
то смерть положила личинки в рану
в пятом часу пополудни.
Было пять часов пополудни,
было точно пять часов пополудни…

Бывает и так, правда, не очень часто. А тогда после смерти трех быков были традиционные «круги почета», когда упряжки лошадей тащили убиенных животных по арене мадридской Пласа Монументаль. Я до сих пор храню в своем архиве билет и афишу той корриды. Первый ряд, пятьдесят седьмое место. Цена — сто пятьдесят песет. А происходило это эксклюзивное зрелище 18 октября, и участвовали в нем трое самых знаменитых тогда тореро: Хоакин Берна-до, Антонио Гарсиа Куррито и Блае Ромеро по прозвищу Платанито. А после окончания корриды мой гид повел меня в особый ресторан, где готовят бифштексы из быков-гладиаторов, погибших на корриде. И вы знаете, я слопал безо всяких переживаний целых два бифштекса. Один — с кровью, другой — хорошо прожаренный, в аранжировке всевозможных овощных салатов, которые испанцы готовят просто великолепно. Сначала мы пили какое-то красное вино, не помню, однако, какое. Да и как запомнить, когда в Испании официально зарегистрировано около трехсот сортов вин.

В гостиницу я вернулся поздно, изрядно набравшись, и решил не испытывать судьбу никакими другими прогулками, ибо на следующий день мне предстояло отправиться в путешествие по Испании.

Ну конечно же мы сразу распознали друг в друге «секретных» людей. Но Франсиско оказался славным малым. Не приставал ко мне с расспросами, а я не приставал к нему. Как и договорились: один день он сидел за рулем, другой — я. Один день я его поил-кормил и платил за постой, другой — он. Прямо-таки по-братски. Около двух недель длилось наше путешествие. Мы проехали более двух тысяч километров по испанской земле, побывали в десятке больших и малых городов — Валенсия, Бильбао, Сарагоса, Гвадалахара, Барселона, Толедо, Севилья, Гренада. Поговорили официально и по душам с деловыми людьми и журналистами, с правительственными чиновниками, кинематографистами и простыми людьми.

Конечно же разговоры касались и наших государств. Как живет народ, о чем думает, к чему стремится. Франсиско хвалил Испанию, я, естественно, свой родной Советский Союз. Он с уважением говорил об усилиях, которые предпринимает Франко для демократизации страны и укрепления ее экономики, я превозносил заслуги Леонида Ильича Брежнева в светлом деле борьбы за мир. Говорили мы эти конфетные слова, внутренне подтрунивая друг над другом, поскольку врали без зазрения совести. У меня было задание выяснить перспективы послефранкизма, а также разузнать о таинственной религиозной или масонской организации под названием «Опус деи», что в переводе означает «Божье дело», которая якобы оказывает большое влияние на деяния Франко.

— Франсиско, — спросил я, когда мы мчались по какому-то шоссе, — а что будет, если, не дай Бог, умрет ваш каудильо? Ведь он уже в преклонном возрасте и, говорят, очень болен.

— А что будет, Леонид, если, не дай Бог, умрет ваш Брежнев? Я слыхал, что он тоже тяжело болен.

— У нас? Ничего не произойдет. Просто придет новый Генеральный секретарь ЦК, «верный ленинец», и мы будем идти намеченным путем дальнейшего строительства развитого социализма. Как у нас говорится: «Наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи».

— У нас тоже цели ясны, хотя «товарищи» мешают работе. Но второго каудильо не будет. Скорее всего, придет король, как гарант власти, а править будет парламент. Видимо, парламент.

— А Церковь? Вот, например, в Италии, где я проработал много лет, большую роль играет Ватикан. А у вас? Вы ведь тоже вроде католики. Мне кто-то говорил, что большим влиянием в стране пользуется некая «Опус деи».

Франсиско внимательно посмотрел на меня и даже притормозил, ибо именно он сидел за баранкой «ситроена», а я — рядом.

— Почему «некая», Леонид? Это очень уважаемая организация. Она тебя интересует?

— Да нет, я просто так. Ведь мы, русские, как первоклассники — ни черта не знаем о вашей стране. Ведь столько лет изоляции. Надо же знакомиться заново. Я для этого и приехал сюда, чтобы поговорить, а потом честно написать в «Известиях».