Соблазн

— Добрый вечер! — ещё раз пытаюсь я, но он поднимает вверх палец, прося подождать.

Вторая линия, как обычно.

— Андрей Семёнович? Это Борис, да… мхм… Ясно‑ясно…

И мне всё ясно! Ухожу в столовую накрывать ужин. Переодевшись, он сначала заглядывает в комнату сына, о чём‑то строго разговаривает с Катей, а потом заходит ко мне. Я разогреваю ему плов.

— У тебя был свободен весь день, Тори, и ты не можешь вовремя мне подать ужин? Чтобы я пришёл и сразу сел за стол? Ты же знаешь, что…

Мысленно выключаю звук, молча игнорируя этот выпад.

— Как прошёл твой день, дорогая? — переключается он, когда я наконец‑то сервирую ему ужин и сажусь напротив со стаканом йогурта.

— В раздумьях…

Ну давай, спроси меня, о чём я думала, и что меня беспокоит! Пожалуйста!

— Женщине думать нужно только над мыслью, полученной из приличного источника. Иначе она начинает думать глупости. Каков источник?

У меня очень красивый муж. У него очень интеллигентное породистое лицо, красивые зелёные глаза, умный пронзительный взгляд, прямой нос, идеально очерченные губы, белоснежные, отполированные у лучшего стоматолога зубы…

Но как же сложно его любить, ежедневно слушая, что выходит из этого рта. А когда‑то он казался мне самым умным из мужчин!

— Ты не спрашиваешь, как прошёл мой. Почему?

— Борь… — вздыхаю я уныло.

— Борис, — поправляет он с ноткой недовольства.

— Борис. Ты скучал по мне?

— Не понял вопрос. Ты же знаешь мой график и ритм.

«А я тоже не скучала», — вдруг осознаю я. Его возвращения домой приносят всё больше нервотрёпки и напряжения, чем радости.

— Дорогой, — отставляю я в сторону йогурт. — Меня надо спасти от разочарования. Прямо сейчас. Поцелуй меня.

— Я ем. Поцелую тебя, когда ляжем в кровать. У всего, Тори, должна быть уместность.

— Чтобы лечь в кровать, должен же быть повод, Борис! Этого нужно захотеть!

— Ты опять настроена скандалить? В таком случае мне жаль, что ты не оценила времени, которое я выделил на разговор с тобой. Можешь пойти и подумать об этом. Вот тебе подходящая мысль!

— Ну что ж! Пойду подумаю, — швыряю опять с чувством полотенце. — Эту мудрую мысль.

Глава 4 Судороги

С гарнитурой в ухе Борис ходит по кабинету, просматривая документы и разговаривая по телефону. Замираю в дверях. Эту картину я уже несколько лет лицезрею каждый вечер.

— Какой ещё выходной? Исключи это слово из своего лексикона. До финала проекта все работаем в круглосуточном режиме. Ты знаешь, сколько стоит мой час? А час работы всей команды? Посчитай, во сколько нам обойдётся выходной. Необоснованные траты!

— Борис… — негромко зову я.

Бросив взгляд, игнорирует, продолжая разговаривать.

— На нас сделали ставки партнёры, о которых мы год назад и мечтать не могли. Если мы не оправдаем их ожиданий, это будет такой откат… Удар по репутации!

— Борис.

Поднимает ладонь, тормозя меня, потом указательный палец, прося подождать окончания разговора.

— Какая ещё семья? — раздражённо. — У всех семья. Расставь приоритеты правильно, иначе тебе не место в моей команде.

Ухожу на кухню. Там Илюшка облизывается на свежеиспечённый пирог. Свежая клубника под ещё не застывшим шоколадом пахнет так заманчиво, что сынок несколько раз сглатывает слюну, нетерпеливо ёрзая на стуле.

У меня немного талантов — угольная графика, языки и выдающиеся торты. Борис признаёт только языки. Иногда хвастается тем, что я художник, если приходится к слову. Но в искусстве он понимает мало и, боясь, что я не столь хороша, чтобы мной восхищались, никогда никому не показывает моих работ. А вот кулинарию не признаёт. К сладкому он совершенно равнодушен.

— Мамочка… сколько ждать ещё?

— Не будем ждать, — хмурюсь я.

— Папа не хочет?

— Папа занят.

— Хорошо! — ляпает удовлетворённо Илюшка, погружая палец в шоколадную массу.

— Пирожок, не говори так. Папа расстроится.

— Я не люблю папу… — заговорщицки шепчет мне сын.

— Почему? — сглатываю я.

На самом деле я знаю — почему. Папа для него символ лишения радостей и удовольствий. И ещё символ принуждения к тому, что он терпеть не может. Например, этот долбанутый хоккей. Куда он упорно таскает его уже год каждую субботу. Борис упёрто настаивает, что его сын обязательно должен иметь спортивные достижения. И так как сыновья его партнёров преуспели именно в хоккее, он расчётливо использует сына как «неформальную точку сближения». А у меня едва выдерживают нервы и терпение переживать эти ужасные субботы. Три часа каждую субботу Борис посвящает сыну. Но к большому горю Илюшки эти три часа — тренировка по хоккею.

Я, конечно, согласна, что мальчик должен заниматься спортом, но… теперь я тоже люто ненавижу хоккей.

Поэтому ответ на вопрос «почему» очевиден. Но Илюшка ещё слишком мал, чтобы проанализировать, и просто пожимает плечами, доверчиво глядя на меня.

— Не говори так больше, ладно? Папа старается…

Но мой «пирожок» уже не слушает, наяривая с наслаждением торт!

— Тори! — недовольно.

Оборачиваюсь.

— Заканчивайте с тортами. У ребёнка спортивная диета. Это очень безответственно. Илья! Умываться и спать!