Соблазн

– Еще и нарисую, долго смотреть буду, не переживай, – язвлю я и перевожу взгляд вниз, где обнаженной плоти становится все больше. Когда трусы совсем едут вниз, все же зажмуриваюсь.

– Уже можно смотреть, – раздается насмешка.

Fucking Son of a Bitch!!!*(чертов сукин сын)

Открываю глаза, смотрю в глаза этому подонку и рассеянно осматриваю фигуру.

– Прости, у меня на тебя, – он беспомощно разводит руки, – стоит.

Fucking Son of a Bitch!

Fucking Son of a Bitch!!

Fucking Son of a Bitch!!!

Fucking Son of a Bitch!!!!!

– Вижу, – резко разворачиваюсь к холсту и беру в руки уголь. Им набросок сделать будет проще всего. Пальцы с углем подрагивают и первым движением я чуть не царапаю холст. Сволочь! Ну за что? Прямо испытание какое-то адово перед свадьбой. Но если устою сейчас, то ни в жизни Алексу не изменю уже.

Нужно думать именно о нем, о женихе. У нас с ним много общего, он меня любит, хочет того же что и я, прислушивается, всегда рядом. И такой домашний и уютный. Не то, что вот этот вот в двух метрах от меня.

Понимаю, что пялюсь в пустой холст уже около минуты, так и застыв на одной точке. С трудом отлепляю глаза от единственной кривенькой линии и перевожу взгляд на Демида.

Он залип где-то в районе моей груди. Смотрит.

И так, видимо, все время и будет.

– Хватит пялиться, – произношу глухо, стискивая в ладони уголь.

– И куда мне тогда смотреть? – Демид смаргивает и перескакивает на мои губы, – прости, но тупо пялиться в стену час не смогу, лучше на что-нибудь красивое и совершенное, что вызывает внутри очень греховные мысли.

Бешусь, но молчу. Потому что как ругаться с голым и обезоруживающе честным мужиком я не знаю.

Главное не смотреть вниз, мне пока не нужно. Начинаю делать беглый набросок, лишь обозначаю контуры красивого и развитого тела на бумаге. Торопливо бегаю глазами от Демида к холсту и обратно, пытаюсь включиться в процесс, чтобы отодвинуть свою личную симпатию на задний план.

Но это сложно, как если поставить перед голодным человеком торт и дать в руки ложку. Он же манит собой, соблазняет не только телом, которое выставлено передо мной напоказ, но и прерывистым дыханием, раздевающими пошлыми взглядами, ароматом парфюма, что доносится до меня.

А его длинный, ровный, подрагивающий член, что слегка покачивается в такт дыхания и стоит словно башня, вообще лишает меня покоя. Я до сих пор помню, как сидела у Демида на коленях и он упирался им в промежность через ткань брюк. Как нетерпеливо дергался подо мной, как хотелось убрать все преграды и прикоснуться к шелковой нежной коже, увидеть, ощутить тяжесть в своей ладони, вкус.

Все тело начинает постепенно гореть, непрошеное возбуждение разносится в каждую клеточку тела, курсирует по венам, скапливается внизу живота. Даже стоять дискомфортно, потому что сладкая истома дает о себе знать желанием слегка выгнуться и сжать бедра. Однозначно, это будет самый сексуально насыщенный мой портрет.

Когда так мощно и противоречиво – результат всегда окупает усилия.

Моя другая такая работа, где я рисовала мужа перед разводом стала одной из лучших. Мы к тому моменту уже выгорели как пара, оставались лишь редкие всполохи чувств и привычка, от которой сложно было отказаться. На портрете было лицо крупным планом, он позировал неделю и мне кажется одним своим взглядом говорил, что с нас хватит. А я рисовала, маниакально предавая его сожаление и боль, но так и не могла отпустить.

После развода портрет ушел за очень приличную сумму и позволил мне на длительное время снять жилье. И я не жалею, что продала. С теми эмоциями, что были вылиты на холст, нужно было вовремя попрощаться.

В какой-то момент процесс работы начинает напоминать собой транс. Роящиеся в голове мысли исчезают, оставляя ощущения, инстинкты и чистое творчество. Есть лишь модель и холст, а ты выступаешь проводником между ними.

У художников не зря есть их музы, в каком бы ты ни был раздрае или упадке, один лишь взгляд на предмет своего обожания и руки начинаю чесаться. Ты готов стоять у холста сутками, рисуя любимые изгибы, вкладывая в картину свои чувства. Так и появляются шедевры.

Демид вполне подойдет на эту роль – в нем тонна животного магнетизма. И вся она заключена в совершенном теле. Он на сто процентов гармоничен, что в людях встречается достаточно редко.

Обычно гармонию видят в чем-то плавном, неспешном, пропитанном благостью и светом. Но есть и другой вид гармонии, дьявольская притягательность снаружи и такая же дьявольская сущность внутри.

– Устал, – раздается тихо сбоку и это заставляет меня очнуться, выплыть в реальность и осмотреться. Демид вытягивается всем телом и ведет мощной шеей, разминает плечи.

– Полтора часа, – бросаю и сама поворачиваю затекшую шею в обе стороны.

– Ты не против? – он указывает ладонью на холст и подходит ко мне сзади.

– Это пока эскиз, – задумчиво смотрю на свое творение, – в следующий раз продолжим.