Соблазн

Однако она продолжает ждать еще около часа, ошеломленная и потрясенная, неспособная к действиям, не желающая верить неопровержимым фактам. Ее мужчина, скорее всего, мертв. Она не видела его тела. И никто его не увидит. Пока он не окажется на обеденном столе, часть освященной временем традиции пригородного ритуала, открытие консервной банки спама. Бескровная жертва богам комфорта. Любой свидетель преступления даже не поймет, что произошло во время приготовления пищи. Истинная цена всему — вакуумная упаковка. Стоимость героина или рубленого мяса поднимается и снижается благодаря тем, кто контролирует поставки во всем мире, и в борьбу за этот контроль затесался маленький человек. Возможно, возбужденные нервы героя заставили его развязать язык, и он сказал что-то неверное или был слишком многословен со своим иностранным акцентом. Они могли неправильно понять его тарабарщину, счесть ее чем-то большим, нежели поэтическая вольность. Возможно, его подставили. Его друг, которого тоже подставили. Возможно, они уже убили и его друга, чтобы завершить работу. Толстяк ездит от одного убийства к другому, заранее планируя свалить тела вместе, чтобы сэкономить время. Маленькие мужчины, поглощенные большими делами, выбрасываются из игры, если они недостаточно большие, чтобы играть. Все в картах, где желание и судьба раздаются неуверенной рукой. Рискуйте, и жестокая судьба может покончить с вами.

Барбара опускает свои оперные очки. Смотреть больше не на что. Опера закончилась. Завершение их героической авантюры оказалось беспрецедентным, скучным, лишенным всякой поэзии. Тупая вторичная переработка прожитой впустую жизни мгновенно превратила все в прессованное мясо.

Все, что она получила

Когда случаются несчастья, у любого человека нет другого выбора, кроме как вернуться к прежним привычкам, как к последнему прибежищу. Если бы у Барбары был телевизор, она вернулась бы к нему. И больше никогда не сдвинулась бы с этого места, медленно превращая саму себя в мемориал своей нежной умершей души. Бабушка предает себя энтропии. Всему конец.

Вместо этого, она продолжает свою историю. Это ее собственная жизнь, а не телешоу. Надо продолжать идти, пока не достигнешь тупика. Не важно куда, но вперед. Вернуться туда, откуда она приехала. Либо это, либо пребывание здесь в неопределенности. Она может включить приемник в автомобиле, поставить кассету с успокаивающими мелодиями и медленно, постепенно исчезнуть вместе со струнными инструментами. Бесшовный переход к безопасной загробной жизни. Она включает зажигание, но по-прежнему не может заставить себя начать движение, помещенная в безопасное чрево своего «мерседеса», ремень пристегнут, он готов смягчить удар при столкновении со стеной. Она нуждается в чем-то, чтобы уменьшить переполняющую ее боль. Бабушка снова одинока. Ее верная фляжка всегда при ней, старые привычки уходят с трудом. И если она когда-либо отчаянно нуждалась в выпивке, то этот счастливый миг налицо. Она прикладывает к губам холодный металл. Достаточно согревающего «Мартини», чтобы продезинфицировать разорванное сердце. Обжигающая жидкость спускается вниз по пищеводу и в течение нескольких секунд попадает в ее пересохшие вены. Она отстегивает ремень безопасности. Чувствуя себя достаточно пьяной, она помещает ногу на педаль газа и медленно движется по направлению к шоссе.

Покидая край света, Барбара еще раз пытается определить, в чем она нуждается, кроме нового напитка или профессии, одного любовника или двух, милосердия или преступной жизни. Ничто из этого не принесло ей доход, и меньше всего — преступление. Ее отчаяние достигает небывало высокого уровня. Она нуждается в чем-то большем, чем когда-либо нуждалась, хотя по-прежнему не может сказать, что это может быть. Бросив взгляд в черную дыру, она преодолела головокружение, пустота в ее жизни превратилась в зияющую пропасть, бесконечное пространство. Она просто знала, если бы они доехали до конца Лонг-Айленда, кто-то мог выйти из игры.