Соблазн

И все, закончив, взглянули на Алвареса.

Он рассказал, как именно были распределены «ребята» и что является приоритетом в каждом случае, не углубляясь в детали. «Вам детали – лишняя заноза в задницу, – думал он, – вам бы только резюме получать». Он оглядывал их по одному, бросая им кости комментариев и хорошо понимая, как мог бы их напугать, если бы сказал, что без крайней необходимости сам никогда не встречается ни с кем из «ребят». Что все вопросы он обсуждает с Падильей, и всегда – как можно дальше от театров. Что он выстроил высоченную стену между собой и наживками – точно так же, как политики выстроили стены между собой и Алваресом. «Потому что, быть может, кто-то и думает, что существуют такого рода люди, – предполагал он, – но ведь они же не работают в этой стране, в этом городе, бок о бок с тобой».

– Так что все заняты – расставляют сети, – подвел черту Алварес, вовремя припомнив, что слово «наживка» находится под строжайшим запретом в разговорах с высшими чинами испанской полиции, не исключая и ситуации «неформального» завтрака.

– Так-так-так. – Хорхе Мартос, министр, улыбаясь, поглаживал изрядно поседевшую бородку. Алварес покорно ждал: он знал, что Мартос использует прием всех политиков – трижды повторяет одно и то же слово с целью выиграть время. – Без сомнения, пора бы получить какой-то результат, а то смотришь на доклады наших людей – и плакать хочется. Последнее, что они предлагают в связи с делом убийцы проституток, – обратиться в суд за санкцией на проведение обыска в более чем полусотне жилых домов по всей провинции.

Министр никогда не называет его Наблюдателем, вспомнил Алварес, то есть прозвищем, которое ни один человек, не имевший отношения к Психологии, не был способен понять.

– Я им и говорю: «Послушайте, будем реалистами…»

– Какой абсурд! – отозвался Разведка.

– Смешно, – с задержкой на долю секунды сказал Алварес.

– Но я их понимаю, черт возьми, коль скоро surveillance[45] не дает ничего, ничего, ничего… – И нашим и вашим – обычная тактика министра в ходе дискуссий. – У нас десять вертолетов со сканерами слежения летают над Мадридом. А результат?.. Пять напрасных обысков в жилых домах. Поданные на нас судебные иски. Да и вообще все это влетает в копеечку.

– Исходная точка… – Алварес остановился, чтобы откашляться и сглотнуть мокроту, мешавшую говорить. – Прошу прощения… Исходная точка – в распоряжении преступника имеется большой двухуровневый подвал. Однако он, по-видимому, использует подавители сигналов последнего поколения плюс некую модель виртуального конвертера, позволяющего фальсифицировать местоположение дома. Наша новая система способна обнаружить это мудреное оборудование, но если, к примеру, он располагает новым F-SASAT, то есть активатором ложных спутниковых сигналов, в таком случае…

И, зачитывая данные и чувствуя неловкость в роли умного мальчика, Алварес думал: «А поместья? Мы их все позакрывали. Верно и то, что в работе с наживками использовались не совсем гуманные методы, особенно в том поместье, где руководил Женс, – здесь, в Мадриде… Да-да, все так, но… Сейчас не хватает хорошо подготовленных наживок, таких, какими в свое время были та же Бланко или та же Кабильдо. Мы наполовину сократили бюджет Психологии как по этическим, так и по экономическим причинам, и теперь… Чего же ты хочешь? Это все, что у нас есть, – 007, лицензия на убийство, да, вот что мы имеем…»

– Так-так-так. Все, стало быть, под контролем, – кивнул министр.

«„Все под контролем“, вот дерьмо собачье!» – подумал Алварес.

Когда завтрак закончился, он вспомнил, что этот урод даже не заикнулся об исчезнувшей с поля боя наживке, «Элисе Иглесиас», как назвал ее чувак из Оперативного реагирования – так, мимоходом, обращаясь только к Алваресу. Элиса Катедраль или Элиса Монастерио, как бы там ее ни звали, пожалуйста, давай не будем ее упоминать[46]. Ей было всего лишь восемнадцать, давил оперативник. Пожалуйста, давай не будем называть наживок, которые не достигли достойного упоминания возраста, не будем говорить о мальчиках и девочках. «Вы поднимаете шум до небес, когда вынуждены объясняться с французским посольством по поводу похищенной местным психом шестнадцатилетней студентки из Тулузы, но не желаете говорить о девчонках, которые работают у нас наживками…»