Соблазн

Я ждала этого, и оно наконец случилось при выходе из ресторана, когда последний из официантов, поклонившись, распахнул перед нами створки стеклянных дверей. Ночь была холодной, моросил дождь. Марио Валье замешкался, надевая пиджак, и я почувствовала, что его глаза впервые дали себе роздых и взгляд его спустился к моей маечке, прильнувшей к голой, без бюстгальтера, груди (я решила выйти из дома, оставив на себе наряд для Экспозиции, его дополняли узенькие черные трусики и туфли на каблуке), задержался там на мгновение, а потом он вновь посмотрел мне в глаза. Увидев его зардевшееся лицо, я поняла, что не мой бюст вывел его из равновесия, а «наркотик» – воспоминание о том, как я спровоцировала накануне своими жестами.

– Мне очень хотелось бы увидеть тебя снова, – произнес он.

– Мне тоже, – призналась я. – Спасибо за… все.

Я потянулась к его щеке губами. Он с тем же намерением – поцеловать на прощание – наклонил голову, и наши губы случайно встретились. Смущенные, мы улыбнулись, но, взглянув друг на друга, стали целоваться. Каждый поцелуй казался новым, а последний вышел таким, будто наши губы еще не соприкасались.

И вдруг я подумала, что больше ни секунды не могу находиться рядом с ним.

Не могу позволить себе ни одной слабости. Все еще не могу – пока моя сестра в опасности.

Наблюдатель ждал: я должна оставаться актрисой.

– Мне пора, – сказала я, но Валье, подняв руку, остановил меня:

– Диана… Чем бы ты там сейчас ни занималась, прошу: береги себя, пожалуйста.

Я оставила Валье – встревоженного и довольного – махать рукой на прощание и пошла к автобусной остановке. К своему подъезду я подошла около одиннадцати ночи, но и в этот час по улицам все еще торопливо сновали люди. «Ты там? Ты меня чувствуешь?» Я огляделась вокруг и ввела код доступа. Дезактивировала сигнализацию своей квартиры, разделась, оставшись в трусах и туфлях, и принялась за Экспозицию. «Желай меня. Я притворюсь твоей. Приди ко мне. Я хочу обмануть тебя». Именно это порекомендовал мне Женс: «Признай, что ты – наживка, не бойся сказать это самой себе, не пытайся скрыть этот факт». Тем не менее, когда два часа спустя я закончила, вера моя улетучилась. Как можно при помощи этого привлечь его? Женс просто рехнулся.

И я тут же заснула, против всех ожиданий. Но приснился мне не Марио Валье, и не его поцелуй, и не этот необычный ужин, за которым я рассказала о том, о чем не рассказывала никому и никогда, а мне сказали то, чего никогда раньше не говорили. И не Наблюдатель. Мне снились все известные мне жертвы – целый зрительный зал страдающей от боли публики, для которой я работала. Все те, кто продолжал нуждаться в моем представлении.

И когда в четверг телефон разбудил меня в 6:50 утра, я приготовилась услышать дурную новость.

– Диана?.. – Голос Мигеля.

Я слушала его, лежа в постели, в темноте.

– Я хотел… хотел, чтобы ты узнала как можно скорее…

Я взмолилась о том, чтобы всего лишь нашли тело Элисы Монастерио, но раньше, чем услышала, я уже знала, что это не то.

«Это Вера, – подумала я с абсолютной, ужасающей уверенностью. – Он выбрал ее».

20

Вечером в среду Вера Бланко красила губы, стоя перед зеркалом в ванной, когда ей что-то послышалось.

– Стоп, – громко сказала она, и плеер, монотонно повторявший записанные ею же стихи из «Все хорошо, что хорошо кончается», выключился.

Она прислушалась. Ничего. Ей показалось, что она слышала звук открываемого замка. Может, кто-то из соседей. С тех пор как пропала Элиса, ее нервы были натянуты, как струны, и трепетали из-за ерунды. Вера вспомнила, что пару минут назад зазвонил телефон и она точно так же всполошилась. Взяв трубку и ничего не услышав, девушка подумала, что кто-то ошибся номером, но это не помешало ей почувствовать себя глупой психопаткой.

Она просто не может привыкнуть жить в этой квартире одна – вот в чем все дело.

Несмотря на это, она выглянула в открытую дверь ванной. Движение было нелепым, потому что ничего другого, кроме крошечной, как и все остальное в этой квартире, спальни, увидеть она не могла. На незастеленной кровати, в которой неделю назад она спала вместе с Элисой, были разбросаны детали ее костюма: чулки, экстравагантные перчатки, брюки стретч, прозрачные топы. Лампа на прикроватной тумбочке горела, дальше, в небольшой гостиной, тоже был включен свет. «Какая же ты все-таки идиотка!» – подумала девушка и покачала головой, чувствуя, как от стыда начинают гореть щеки. Она только что закончила читать статью Кёнига о том, как важно контролировать эмоции, чтобы свести к нулю зависимость от инстинктивного наслаждения при реализации маски Жертвы, и вот на тебе – при малейшем шуме она оказывается во власти тревоги. Реакция новобранца.