Соблазн для зверя, или Альфа на перевоспитании

— Куда?! — Виктория едва успела зацепиться за пояс штанов. — Я… я еще не закончила!

Альфа обернулся и прожег ее насквозь янтарно-алым взглядом.

— Очень громко закончила, — выдавил сквозь клыки.

— А ты?

— А я потом.

— Да почему же?

— Ты беременная.

Та-а-ак, кажется, у кого-то острый приступ благородства. Нужно срочно исправлять и развращать!

— Беременная, а не больная, — зашипела, дергая альфу обратно. — И если ты сейчас же не вернешься на этот диван, то клянусь: однажды ночью я тебя свяжу и надругаюсь!

Булат сдавленно фыркнул. Но, уступая ее настойчивости, вернулся обратно:

— Рыженькая…

— Ой, хватит, — сама забралась на колени. — Замолчи уже и давай побудь немного плохим мальчиком, — потянула вниз пояс штанов.

Булат приподнялся, помогая стащить с себя их. Не стеснялся демонстрировать свое желание, а она все еще краснела от смущения, разглядывая напряженную плоть. Такой большой! Но весь ее, и она собиралась этим воспользоваться!

Обхватив у основания, Виктория двинула рукой вверх-вниз, наслаждаясь тихим мужским стоном.

Булат не шевелился, позволяя ей действовать, но тяжелое дыхание и сверкавшие янтарными бликами глаза говорили о кипевшей в нем страсти.

И от метки волна за волной бежало тепло, подстегивая накинуться на альфу и устроить полный разврат. На диване, полу и вообще любой поверхности.

Или еще чуть-чуть подразнить.

Виктория приподнялась, но вместо того чтобы оседлать альфу, прижалась крепко-крепко, чувствуя между ног окаменевший член. Скользнула по нему выше, давая почувствовать свою влагу, и Булат не выдержал.

Подхватил под ягодицы и толкнулся вверх, заполняя тянущую пустоту собой.

А Виктория подавилась собственным стоном. Это было так ярко! По-особенному остро и горячо, словно ее чувствительность включили на максимум и добавили к близости сотню новых оттенков!

Наслаждаясь каждой секундой, она медленно опустилась вниз и замерла, прислушиваясь к себе. Никакой боли! Только сладкое ощущение тесноты и желания двигаться снова.

Виктория плавно качнула бедрами, и с губ сорвался протяжный стон. Как хорошо! Идеально!

Словно они одно целое. Две половинки, которые, наконец, встретились и теперь не расстанутся никогда.

— Виктор-р-рия… — нежный рык обласкал слух и сердце.

Укутав ее объятьями, Булат задвигался сам, осторожно наращивая темп. Не поддавался на нетерпеливые вздохи и жадные ласки, делал все постепенно, потому что все еще боялся навредить — теперь она чувствовала это всем сердцем, а не просто догадывалась.

Но постепенно движения стали резче, быстрее. Разбавили тягучий мед близости жгучей перчинкой страсти и терпким предвкушением.

Виктория задыхалась от восторга и отвечала так же жадно. Ласкала, трогала, гладила, пыталась урвать себе еще чуть-чуть, но грань оказалась слишком близко.

Пара резких выпадов — и комнату наполнил синхронный стон. Громкий и совершенно развратный.

Булат прижал ее к себе и не отпускал до тех пор, пока не излился до капли. Но и потом не отпустил.

— Люблю тебя, — шепнул едва слышно.

И ей не нужен был переводчик, чтобы понять Булата. Виктория очень хотела ответить взаимностью, но с искусанных губ сорвался усталый вздох.

Тяжесть прошедшего дня навалилась как-то вдруг, и Виктория безвольно распласталась на широкой мужской груди, уверенная, что сегодня не шевельнет и пальцем.

Ей надо просто поспать. Все уже выяснилось, и даже за Мэри не было тревоги — внутри крепла уверенность, что с девочкой все в порядке, иначе бы Булат не приехал сюда.

— Тебе надо согреться под душем, рыженькая, — вздохнул альфа. — Давай, я помогу.

Какой согреться? Да у нее кости сейчас расплавятся — Булат слишком жаркий. Но смыть с себя случившееся в переулке очень хотелось.

Поэтому Виктория не сопротивлялась, когда ее принесли в ванную комнату и в прямом смысле выкупали. Булат легко управился с ее безвольной тушкой, а потом завернул в полотенце и отнес на кровать. И сам устроился рядом.

— Спи, Виктор-р-рия, — прорычал на ушко. — Тебе нужно отдохнуть.

Очень нужно. Но перед этим она не могла не сказать короткого:

— Прости.

Потому что, как ни верти носом, а Булат прав — ее глупый взбрык чуть не стоил не только ей жизни, но и их детям. И она действительно навыдумывала. Бестолково до ужаса, поспешно…

Булат тихонько вздохнул:

— Не надо, Викки. Я рад, что успел, а случившееся… Ну, спишем на беременные гормоны. С двойней это бывает.

Виктория позорно шмыгнула носом. Хоть бы наорал для приличия… А в груди так легко стало, что казалось — сердце вот-вот выпорхнет счастливой птичкой.

— Я тоже тебя люблю, — пробормотала, переплетая их пальцы. — Очень.

На большее сил не хватило. Сознание уплывало, и Виктория не могла этому сопротивляться.

* * *

Не прошло и минуты, как чуткий слух уловил сопение. Рыженькая заснула.

Булат тоже прикрыл глаза, наслаждаясь последними мгновениями рядом. До одури хотелось остаться, а лучше схватить своих девчонок — дочь и будущую миссис Чаргоджаеву — в охапку и умчаться в закат. Но есть дела, в которых надо поставить точку.

Во-первых — вопрос по части родительских прав.