Соблазн на всю ночь

Вбежав в главную гостиную, Тристан обнаружил там рыдающую экономку миссис Уайт в объятиях Пембертона. Дворецкий и сам выглядел бледным и потрясенным.

– Вы пришли, сэр, – проговорил он взволнованным голосом и вышел Тристану навстречу. – Слава Богу! Я сразу же послал за вами Симпкина.

– Насколько он плох, Пем?

– Он очень плох, сэр. – Пембертон шаркающей торопливой походкой направился к лестнице. – Его сиятельство спрашивал про вас все утро, – продолжал дворецкий. – А теперь с ним доктор Глокнер.

Тристан внезапно ощутил пустоту в груди. Ему стало холодно и слегка зазнобило.

– Но вчера он был бодр как никогда и много шутил. Что же, черт возьми, случилось?

– Доктор Глокнер говорит, что такое часто случается со смертельно больными, – объяснил Пембертон. – Им выпадает один прекрасный день, а потом… – Он беспомощно взмахнул рукой.

Тристан кивнул и толкнул массивную дубовую дверь, ведущую в спальню отца. В течение последнего месяца он проделывал это дважды или даже трижды в день. Никогда в жизни он не проводил так много времени в обществе отца. Обычно тот всегда был занят исполнением своего долга – он всю жизнь преданно служил монархии.

Даже и теперь это каждодневное общение с сыном рассматривалось лордом Хокстоном лишь как служение, исполнение священного долга перед Короной. Тристан хорошо понимал это. Он смотрел на пепельно-серое лицо отца и испытывал странные, смешанные чувства. Ни о чем жалеть сейчас не стоило, и ложных иллюзий не нужно было питать. Тристан чувствовал себя обязанным помочь отцу перед лицом его кончины – это был его сыновний долг. Но к его решимости осуществить это намерение примешивалась еще и печаль. И избавиться от этой печали не представлялось возможным.

Он наклонился над кроватью и взял в свои ладони руку отца. Она была холодной и сухой. Тристан бросил взгляд на врача, и тот деликатно отступил в глубь комнаты.

– Осталось недолго, милорд, – послышался быстрый шепот Глокнера за спиной Тристана.

Проигнорировав это замечание, Тристан пододвинул кресло к кровати и сел в него, чувствуя себя, возможно, впервые в жизни, совершенно бессильным. Сегодня он встретил Федру, и в его сердце снова всколыхнулась боль. Эта боль в груди заставила его увидеть правду, которую он так старательно прятал от самого себя. И вот сейчас ему предстояло пережить еще одну потерю…

Пембертон взял за руку врача, тихо вывел его из комнаты и беззвучно закрыл дверь.

Да, врач, несомненно, прав, с горечью отметил про себя Тристан. Неожиданно в горле лорда Хокстона тихо забулькало. Как будто он силился что-то сказать, но уже не мог, и из его глотки вылетали лишь клокочущие гортанные звуки – свидетельства приближающейся смерти. По спине Тристана пробежал холодок. Да, ему случалось видеть смерть. Хрипы, стоны, судороги – так человеческое тело покидала душа. И тело как будто сопротивлялось, оно не хотело расставаться со своим живительным наполнением. Как будто оно знало, чем для него обернется это расставание. Тристану случалось видеть целое поле, усеянное умирающими. Эти люди еще не стали трупами, но уже и не были живыми, судьба уже вынесла приговор. И все это огромное человеческое море еще шевелилось, стонало, хрипело, истекало кровью, прощалось с жизнью. Он уже никогда не сможет забыть эти ощущения.

И правда состояла в том, что войны происходили по вине таких людей, как лорд Хокстон. Но почему-то Тристан радовался тому, что его отец умирал своей смертью в собственной кровати. Лицо лорда Хокстона сделалось восковым, на нем уже не отражались никакие эмоции морщины на лбу и под глазами как будто разгладились. Был ли он еще жив или уже умер?

Тристан накрыл руку отца ладонью, слегка сжал ее.

– Я здесь, сэр, – тихо проговорил он. – Если я вам нужен, я здесь.

К его удивлению, глаза отца вдруг открылись, несфокусированный, невидящий взгляд устремился к потолку.

– Тристан…

Тристан с нежностью пожал его руку.

– Вам больно, сэр? – спросил он. – Хотите, я дам вам опия?

– Нет. – Его губы шевельнулись и сложились в насмешливую улыбку. – Только скажи… – с трудом выговорил он через несколько секунд, – какие… новости?

Работа… И снова работа. Даже сейчас, на смертном одре, лорда Хокстона беспокоила только работа. Всегда одно и то же. Лишь однажды отец сделал небольшое исключение и поговорил с ним о… Федре. Но с тех пор, казалось, прошла целая вечность. Тристан начал разговор с отцом в том ключе, в каком начинал всегда весь последний месяц.

– Я обедал с Джеймсом Ридлером прошлым вечером, как и было запланировано, – снова заговорил Тристан. – Теперь у меня есть приглашение в бордель Востриковой. Как назвал это Ридлер – приглашение снять пробу. Если мне это понравится, то меня могут угостить чем– то более ценным и разнообразным. Я…

– Нет. Ты не должен… идти… туда. – Лорд Хокстон говорил с большим трудом, делал остановки после каждого слова, его дыхание снова и снова пресекалось. – Что… еще…

Тристан неохотно продолжил: