Соблазненная

— Все, что пожелаешь, — заверила она, замирая.

— Мне нужны Сведения, мой ангел. Почувствовав, как могучие руки сжали ее, она удивленно замигала глазами.

— Почему ты благосклонна к Бернарду Лэмбу, когда у него за душой ни пенса и он по уши в долгах?

Она снова облизала губы, теперь от страха. Она понимала, что Сэвиджа не устроит ничего, кроме правды.

— Он наследник титула и имения. Тебе это известно.

— Быть наследником того, кто моложе тебя, не дает больших шансов, — указал Сэвидж. Анджела прикусила губу. Бернард — безжалостный негодяй, и она ничем ему не обязана, но она была готова держать пари, что стоящий перед ней страшный человек с ледяным взглядом и изуродованным шрамом лицом может быть неизмеримо безжалостнее по сравнению с Бернардом. Тот ему в подметки не годился.

— Все время случаются несчастные случаи, — хрипло прошептала она. \

— Ты намекаешь, догадываешься или выдумываешь? — Холодный, пронизывающий взгляд, вопросительно поднятые брови.

— Нет, — облегченно ответила Анджела, испытывая мстительное чувство. — Бернард собирается убрать своего кузена. Он уже задумывал несчастные случаи, но неудачно. В другой раз воспользуется ножом, которым хорошо владеет.

Она невольно вздрогнула, вспомнив о лезвии между ног.

Слыша, как у нее от страха бешено колотится сердце, Адам Сэвидж, отпустив ее руки, полез за кошельком.

— Если он узнает, что я его заложила, он и меня сделает, — крикнула она, переходя на кокни.

Сэвидж грубыми пальцами поднял ее подбородок:

— Разве я тебе не сказал? Бернард попрощался. Сегодня ночью он надолго уезжает.

После ухода индийского дикаря Анджела долго не спускала глаз с невиданной кучи денег. Если Бернард покидал страну, то не по своей воле.

Высокая темная фигура, бесшумно скользнув вдоль причалов, неподвижно замерла у Уэппингской дамбы. Призрак, видно, обладал безграничным терпением. Ниже по течению пришвартовались полдюжины осанистых судов. Голоса и огни на палубах сливались в один дружный концерт Команда идущего в Ост-Индию судна заканчивала погрузку сваленного на пристани товара.

Бернард Лэмб увидел суда и, надеясь, что жертва еще не сошла на берег, ускорил шаги. Он поднял глаза, читая названия качавшихся на якорях кораблей. Призрак, пропустив его, огромной ужасной тенью навис за спиной и опустил на голову увесистую дубинку. Сэвидж собрал всю волю, удерживаясь от того, чтобы не размозжить ему череп.

По трапу на темную пристань спустился раздетый до пояса ласкар. Не говоря ни слова, он взвалил на плечо бездыханное тело и вернулся на отходивший в Индию корабль. Спустя некоторое время Адам Сэвидж поднялся на борт «Красного дракона». До полуночи он проверил груз во всех трюмах, за исключением одного отсека, который был закрыт на задвижку и заперт на замок. Команде было приказано высадить Бернарда Лэмба на острове Мадагаскар, за тысячи миль отсюда.

Все прекрасные вещи, которые Антония отобрала во время поездки на материк, были тщательно уложены в сухие трюмы «Красного дракона», прибывшего в Лондон больше недели назад, когда Сэвидж приятно проводил время в Ирландии. Он был доволен, что с утренним приливом, до возвращения Тони, корабль уйдет, потому что окажись она здесь, то настояла бы на том, чтобы заглянуть в каждую коробку, дабы убедиться, что весь ее товар прибудет в целости и сохранности.

Он фыркнул со смеху и покрутил головой, поражаясь собственному безрассудству. Когда она выдавала себя за мужчину, с ней было куда меньше хлопот, нежели теперь, когда он имеет дело с женщиной. Он благодарил Бога, что на этот раз она послушалась его и осталась на несколько дней в Ирландии, дав ему возможность уладить не требующее отлагательства дело, связанное с Бернардом Лэмбом.

В Ирландии Тони чувствовала себя совершенно одинокой. В Даркуотере начались дожди, словно бы с отъездом Адама Сэвиджа из ее жизни ушло и солнце. Теперь, когда все ее внимание не было приковано к предмету ее желания, она заметила, что миссис Кении и остальная прислуга косо, не скрывая неодобрения, поглядывают на нее. Возможно, ей так казалось, но даже мистер Бэрке как бы отошел от нее на шаг, и между ними возник холодок вежливой отчужденности.

Дожди не унимались, и она не могла ни выйти на прогулку, ни поехать в запряженной пони тележке. Она пробовала отвлечься, бродя по пустым покоям старинного замка. В голову лезли бесконечные непрошеные мысли. Почему он оставил ее одну? Почему нельзя было поехать вместе? Какие такие срочные и важные дела в Лондоне оказались важнее нее? Если бы, черт возьми, она имела хоть какое-то представление о его занятиях. Занятиях! Всему находятся слова, насмешливо подумала она. Почему она не спросила, что за неотложные дела? Да потому, черт побери, что он до того вскружил ей голову, что в его присутствии она была не в состоянии более или менее связно думать. И для чего нужно было спрашивать? Если ему нечего скрывать, то почему он не сказал, зачем ему нужно возвращаться?