Соблазненная дьяволом

Несмотря на неприкрытое веселье дяди, в его глазах появился какой-то блеск, удивительно похожий на восхищение. Йен ни разу не видел такого блеска в глазах дяди, когда тот смотрел на него. До конца дней своих он может не признавать существование незаконнорожденного внука, но свои макиавеллевским умом он также считает его самым исключительным созданием — достойным противником.

— Но моя дочь, милорд? — шагнул вперед мистер Марлоу. На лбу застыли капельки пота, говорившие о том, каких усилий ему стоит держаться на ногах. — Что станет с ней?

— Не беспокойтесь, Марлоу. — Граф встал, обошел стол, по-прежнему сохраняя опасно дружелюбный вид. — Эммалина — теперь моя забота, и даю вам слово, что я о ней позабочусь. Я не хочу, чтобы ваша жена и другие ваши дочери забивали этим свои прекрасные головки. — Он широко улыбнулся девушкам, которые не смогли удержаться и просияли от такой неожиданной лести. — Просто проявите немного терпения, и я сделаю так, чтобы Синклер получил по заслугам. Он за все у меня получит по заслугам.

Продолжая без остановки изливать поток успокоительных слов, граф каким-то образом умудрился усилием воли убедить всю семью Марлоу пройти мимо вытаращивших глаза слуг и покинуть кабинет.

— А что мне с ним делать?

Доккетт волком посмотрел на мальчишку, как будто обдумывал все возможные варианты, и ни один из них не был приятным и, возможно, даже законным.

— Брось его в темницу, — нетерпеливо махнул рукой граф, — и запри там. И он, и его хозяин могут пару дней подождать.

Не успел Йен хоть что-то возразить, как Доккетт направился к мальчишке, обнажив в мрачной улыбке зубы.

— Подожди. Не ты, — проворчал граф. — Я хочу поговорить с тобой. Вы двое, — скрюченным пальцем он указал на двух лакеев, что притащили стул для миссис Марлоу, — можете его забрать.

Лакеи обменялись недоумевающими взглядами. Они привыкли, что им приказывают почистить серебро, зажечь лампы в экипаже, но не таскать огрызающихся парней в темницу.

Впрочем, послушание укоренилось в них так же глубоко, как и почтение к вышестоящим лицам, поэтому они лишь пожали плечами, подошли к мальчишке и подхватили его под локти. Тот дико сопротивлялся, и это могло закончиться синяком под глазом для одного лакея и разбитыми губами— для другого, но они смоги вытолкать его за дверь.

Когда там звуки борьбы стихли, граф перевел свой испепеляющий взгляд на оставшуюся в кабинете прислугу.

— Я плачу вам не за то, чтобы вы стояли здесь и подслушивали разговоры, которые вас вовсе не касаются. Немедленно возвращайтесь на свои места, пока я всех не уволил.

Прислуга бросилась выполнять приказ, неуклюже приседая в реверансах и поклонах. Граф повернулся и с выжиданием посмотрел на Йена.

Йен нахмурился, его все больше смущало необычное поведение дяди. С самой первой минуты своего появления в замке Хепберна Йен понял, что всегда будет для графа только обузой и разочарованием, и ничем больше. Но это никогда не мешало дяде доверять Йену или использовать его в качестве слушателя, когда он торжествовал по поводу своего очередного триумфа или строил планы на месть, настоящую или воображаемую.

— Ты меня слышал, — холодно сказал граф. — У меня есть дело к мистеру Доккетту.

— Но, милорд, я думаю, нам следует обсудить ситуацию с мисс Марлоу…

— Личное дело.

Йен постоял минутку, у него появилось такое ощущение, что позолоченные стрелки часов на камине каким-то образом переместились назад. Он снова был одиноким десятилетним мальчиком, который потерял родителей и отчаянно ждет хотя бы капли любви от дяди, и не важно, насколько она будет суровой или банальной.

Часы отбили полчаса, разрушив чары волшебства и напомнив Йену, что он уже больше не мальчик. Теперь он мужчина, воспитанный на дядином безразличии. Это дядя научил его, как ненавидеть, но он только теперь начал понимать, насколько хорошо усвоил этот урок.

Несмотря на уязвленную гордость, Йен откланялся и покинул кабинет. Прежде чем лакей успел закрыть за ним дверь и скрыть от него обзор кабинета, Йен успел оглянуться и заметить взгляд Доккетта, который с самодовольной улыбкой стоял перед столом, сцепив перед собой мясистые руки.

Глава 21

Джейми буквально чувствовал тот самый «фитиль», подсоединенный к взрывному характеру Синклера, тлеющий в его голове. День ото дня, пока они ждали в развалинах церкви, вырезанной в каменном склоне горы, возвращения Грэма с ответом Хепберна, он чувствовал его все сильнее.

Всю свою жизнь Джейми пытался обуздать этот характер, но боялся, что очень скоро это медленное постоянное шипение заглушит всякое терпение и благоразумие и взорвется, погубив их всех.

Последний раз, когда он потерял терпение, человек оказался мертв. Можно поспорить, что этого человека надо было убить, но никакое оправдание не может смыть пятен крови этого человека с рук Джейми. Эти пятна крови лишили его лучшего друга, и так будет до конца его жизни.