Соблазненная сенатором

Чем больше я стараюсь разложить по полочкам свои идеи, касающиеся мужчины, который скоро будет моим Домом, тем запутаннее становятся мои мысли. Может быть, это предупреждение — верный признак того, что я делаю что-то неправильно. Если я хочу быть уверенной в своих действиях и не оступиться, то не стоит ехать в Вашингтон. Кого это волнует? Джон бы разочаровался, но он бы понял. Хватить обучения ― я более чем достаточно прошла стажировок. Более чем уверена, что моя семья уже не будет моей, если они почуют правду.

Задержавшись, я поворачиваюсь назад и смотрю на сцену. Как насчет Беннетта? Как сильно в действительности его волнует происходящее? Конечно, у него есть собственническая жилка шириной с милю. Но стал бы он злиться? В течение примерно пяти секунд — ладно, может быть, неделю. Он хочет, чтобы я была с ним, но для жесткого траха... или я действительно имею для него значение? Или это его натура контролировать — его потребность доминировать, когда он реагирует на что-то? В конце концов, мужчина как Стоун — прыгаеет из одной постели в другую.

Как он будет чувствовать себя в реальном окружении среди сотрудников, и, возможно, работая в Белом Доме, если я являюсь его стажером! Алле? Я не думала об этом до сих пор. Дерьмо. Вот же черт! У меня есть достаточно сбережений, чтобы протянуть последний семестр до получения диплома об образовании, и если я все же решу написать диссертацию, то тогда бы могла засесть в библиотеке, чтобы скоротать время. В моей башне из слоновой кости, как называет ее Стоун. В безопасной и надежной.

О, Боже! Зачем я вообще издеваюсь сама над собой подобным образом? Я убедилась: неуместному контролю моих бабушки с дедушкой нужно положить конец. И только тогда, когда я рядом с ними с их желанием утвердить свою власть надо мной, это делает меня менее адекватной. Я потираю рукой по лбу и натягиваю очки на переносицу, пока направляюсь по темному проходу к выходу. Я следую за Колином через заднюю пожарную дверь и резко останавливаюсь.

― Какого хрена ты делаешь? ― спрашивает он, скрестив руки на груди, будто у него есть какое-то право вмешиваться в мою жизнь.

Вместо того чтобы дать воле моему разочарованию, я пускаю в ход мой гнев. Я не собираюсь играть в игру на условиях двоюродного брата. Свернув программку несколько раз, я пытаюсь взять себя в руки. Обработаю его: то, что хочет услышать мой слабоумный братец, я, возможно, смогу скормить ему с ложечки.

― Колин, я работаю над проектом.

― Тогда почему Нолан об этом ничего не сказал?

― Потому что это не только мой проект. Как я тебе уже говорила, я помогаю в исследовании Джону. Он единственный делает это для «Пост». Никто из бабушкиной свиты в этом не участвует… так пристрели меня за это.

― Я не понимаю. Еще одна стажировка?

― Да. То, что делают люди, которые хотят обзавестись связями. Я уже все устроила. Но, если ты проговоришься хоть кому-нибудь, то таким образом оставишь меня нахрен без всех источников информации.

― Ты серьезно о писательской деятельности? Как о карьере? Я сомневаюсь, что наши бабушка с дедушкой согласятся на это.

― Ох, верно. Я могу быть подобной тебе. Как раз то, что ты проделываешь в очередной раз? ― Я жестока, но мне плевать.

Он должен помнить, что я не собираюсь с ним союзничать в том, как он перекачивает средства, вместо того, чтобы заниматься своей карьерой, или переживать что, не дай бог, он окажется в свободном плавании. Он сын Бриджид, и как его мать он имеет людей налево и направо, лишь бы получить то, чего он хочет.

― Послушай, не все киски мои, ― иронизирует он. ― Ты должна быть реалистом. Тебе не кажется, что у меня были планы… однажды?

― Я ничего не могу припомнить, кроме того, что ты торгуешься сплетнями с семьей ради своей пользы. Разве нет? Я не знаю. ― Я успокоила свое желание оторвать ему голову, затем рывком отворила дверь, просовывая сложенную программку под косяк. Я не собираюсь оставаться с ним здесь взаперти. ― Если ты создашь проблемы, я засуну их далеко в твою задницу, что ты не узнаешь, где окажешься ты, а где я. Даже не думай рыть под меня!

Ближе к вечеру на улице стало прохладно, особенно с этой стороны здания, где стоим мы, ветер начал поднимать кусочки сухих листьев и грязь. Он засовывает руки в свои карманы.

― В таком случае, подкинь мне какую-нибудь новость.

Я начинаю дрожать. Я так зла, что Колин считает, будто может меня шантажировать.

― Ты больной?

― Нисколько.

Я моргаю и чувствую, как мои брови съезжаются вместе.

― Хм, поправь меня, но разве нет иных способов заработать денег, кроме как кустарным способом нагрести сплетен обо мне?

Колин смотрит на меня, сощурив глаза, он злится.

― Точно, это именно то, что ты делаешь с бульварной историей журналистики. Я читал, что ты пишешь. И ты ничем не отличаешься. Мой тираж немного меньше твоего ― и в отличае от тебя, я не вру.

― Я никогда никого не бросала под колеса автобуса и да. Ты ― лжец. Половина твоих историй покрыта ложью.

― Это догадки и я не согласен, ― отвечает он, самодовольно улыбаясь.