Соблазненная тьмой. Гувернантка для демона-2

Бетина поправила прозрачное пенсне, довольно улыбнулась и с чувством выполненного долга, растворилась в воздухе.

— С тобой все в порядке?

— Да, — коротко отозвалась я, хотя тело все еще сотрясала мелкая дрожь лихорадки. — Все хорошо.

Старалась говорить спокойно, убеждая скорее саму себя, чем встревоженную Стефани.

Медиум, кажется, сама пожалела о том, что предложила себя в качестве тренировочного объекта. Все же магия пророчества хоть и не способна причинить физический вред, но вот от душевной боли не спастись.

Подумаешь тюрьма. Первый раз что ли?

Стараясь подбодрить себя, я поспешила к Рэнджимину. Гном действительно с нетерпением ждал меня. И он был не один. В кабинете находился еще один человек.

— Ты! — прошептала я, хмурясь. — Рэнджи, это же…

— Проходите, Эмильрин, а то пропустите все самое интересное.

Глава 10

Шагнула вперед и замерла. В центре кабинета, на стуле сидел не кто иной, как Симон Фуко. Бывший гувернер резко вскинул голову и уставился прямо на меня.

— Я не виновен, это ошибка!

Отчаянный крик ударил в уши, я испуганно попятилась назад.

Внезапно худощавое вытянутое лицо резко побледнело, растеряло краски, мужчина замерцал и на мгновение исчез, чтобы вскоре вновь появиться.

— Прошу прощения, помехи, — Рэнджи держал в руках железный куб, за резными гранями которого искрился голубой кристалл. — Присаживайтесь в кресло, Эмильрин, сейчас начнем.

— Вы совершаете большую ошибку!

— Это мы уже слышали, — раздался совершенно незнакомый мужской голос.

Поспешно обернулась. Никого. Да что же здесь происходит?

Симон стал полупрозрачным, за призрачным силуэтом виднелись очертания кабинета и сам Рэнджимин, небрежно облокотившийся о дубовый стол.

— Что с ним? — с тревогой осведомилась я.

— Все в порядке, — хмыкнул Гном. — Допрос прошел быстро и безболезненно. Почти.

— Мистер Фуко — мертв? — ахнула я, не веря собственным глазам.

Будь он трижды мерзавцем, я не стала бы желать ему смерти. Закон определяет наказание, а не люди.

— Кто? Этот… — брезгливо кивнул огневик. — Жив и здоров, что б его.

— Тогда что это значит…

— Проекция, — поспешил успокоить гном. — Специально созданная иллюзия допроса и записанная на артефакт, я думал, вам будет любопытно узнать из первых уст все подробности.

— Благодарю за заботу, сэр Динпельберт, — облегченно выдохнула я.

— Эмильрин, право слово, чувствую себя дремучим старцем, когда слышу подобное обращение, — лукая улыбка скользнула по губам гнома. — Запомните, для друзей я просто — Рэнджи. Буду признателен, если вы станете считать меня таковым.

— Да, — смущенно прошептала я. — Спасибо, Рэнджи.

— Вот и отлично, тогда, наконец, перейдем на-ты? Согласна?

Утвердительно кивнула, наблюдая, как огневик восстанавливает иллюзию. Кристалл вспыхнул ярко-голубым светом, грани артефакта завертелись, а я приготовилась слушать мрачную историю.

Множество имен и судеб. Гувернер, помощник аптекаря, секретарь почтенной дамы, кем только не успел побывать за свои двадцать шесть лет Сайрус Фальконье. Именно такое имя дала ему при рождении матушка. Отца он никогда не знал, а мать преподавала искусство в одном их пансионов, где он и учился. Любящая матушка, не имея больших средств, сделала все, чтобы сын получил достойное образование. Но вместе с науками, Сайрус впитывал зависть к сокурсникам. Все они были из обеспеченных семей, а его дорогая матушка могла похвастаться лишь комнатой на верхнем этаже, в преподавательском блоке. Ненависть к богатеньким сокурсникам росла вместе с мальчиком. После окончания пансиона, он устроился гувернером, но красивая жизнь продолжала манить и будоражить отравленную душу. И вскоре Сайрус решил, что непременно получит то, чем его обделила судьба. Доверие одиноких работодателей к ответственному служащему, снабженное изрядной долей зачарованного зелья постепенно меняли людей, делая разум податливым воском в коварных руках. Мистер Верджил Ларсен, хозяин Густава и множество других- все они стали жертвами жестокого и алчного преступника.

— Наш опекун…он…все эти люди… — закусила губу, отчаянно не желая услышать ответ.

— Фальконье считал что убийства — слишком расточительны, нанимать людей он не хотела, а сам марать ручки — боялся, к тому же столько смертей рано или поздно привлекут ненужное внимание. Он предпочитал опаивать жертву зельем, пока та не начнет терять память. В конечном итоге, все его бывшие работодатели словно марионетки продавали дома, опустошали свои банковские счета и вручали ему деньги и золото. А после… уже окончательно потерявших разум, их продавали на каторгу, там, где они могли работать за еду всю оставшуюся жизнь, навсегда забыв свое собственное имя.

Язык будто одеревенел, прилип к пересохшему небу, я хотела что-то сказать, но из приоткрытых губ вырвался лишь шелестящий хрип. Под приветливой улыбкой воспитанного молодого человека скрывался оскал настоящего монстра. Как я могла проглядеть его черную гнилую душу? Хотя о чем это я…если бы мне кто-то сказал об этом раньше, несколько месяцев назад я бы не поверила.