Соблазнённая

Лаэрт же словно нехотя уступал горячности своей жены, целуя её в ответ, и перебирая пальцами складки между изящных ног. Длинные тонкие пальцы накрывали её плоть и несколькими отточенными движениями заставляли взвиваться над его ладонью от острого возбуждения. Лоно сочилось влагой желания, Эмилия стонала и извивалась, желая большего. В то время как пальцы Лаэрта ныряли в горячую глубину и доводили её резкими толчками до бурной разрядки. Она содрогалась над его ладонью и не могла понять, почему он изводит её своей отстраненностью наедине и заигрывает на публике, давая всем понять, насколько они увлечены друг другом.

По возвращению из поездки ему понадобилось срочно уехать в столицу по делам, и вернулся он только спустя месяц, поздно ночью. Эмилия спала тревожно. И едва краем уха услышала, что муж вернулся, встрепенулась. Обрадованная возвращением красавца-супруга, она испытала столь острую радость и необходимость близости, что не удержалась и, опустив руку между ног, немного приласкала свою возбуждённую плоть. Пара минут — не больше.

Желание же не отступило, но напротив возросло многократно от долгого ожидания. И она не смогла спокойно лежать в постели, вскочила и привела себя в порядок, не прибегая к услугам горничной. С какой-то нарочной медлительностью натянула на тело тончайшее кружево и чулки, накинула лёгкий халат и распустила волосы.

В зеркале отражалась красивая молодая девушка, раскрасневшаяся, с горящим взором. Лёгкая ткань халата не скрывала почти ничего, и особенно выделялись острые тёмные соски, ноющие и молящие о ласке. Эмилия улыбнулась, сегодня Лаэрт не отвертится ни под каким предлогом. Она взберётся ему на колени и стянет с его великолепного тела все эти проклятые слои одежды, обнажив его полностью и приняв в себя.

От картин, пронесшихся в голове за короткое мгновение, между ног стало ещё горячее и влага проступила так отчётливо, что едва не скользила капельками по внутренней стороне бедра. Дом был погружён в темноту и тишину. В спальне Лаэрта не было. Неужели опять работает? Похоже, что единственная, кого он любит и желает в любое время дня и ночи — это политика, с неудовольствием подумала Эмлиия, ревнуя к бездушному.

Лёгкой быстрой поступью она подступила к кабинету и тихонько повернула дверную ручку. В ушах у неё шумело так сильно, что она не сразу сообразила — за дверью кабинета что-то происходило, едва слышимые и непонятные звуки доносились из него. Она вступила в полутьму кабинета и застыла, как громом поражённая. Лаэрт, полностью одетый, лишь со спущенными брюками, стремительно двигал бёдрами, засаживая возбуждённую плоть в рот своему слуге. Тому самому лакею, что прислуживал Лаэрту. Длинные пальцы Лаэрта крепко удерживали голову мальчишки. А тот преданно взирал на своего хозяина снизу вверх и гладил смуглой рукой бёдра, причём пальцы одной руки проворно массировали Лаэрта между ягодиц.

Эмилия не смогла удержаться от возмущенного вопля. Лаэрт же открыл глаза и посмотрел на неё так, словно ничего необычного в происходящем не было. Он не прекратил стремительных толчков и замер лишь спустя пару мгновений, дёрнувшись особенно глубоко и громко простонав.

— Лаэрт? Ты?.. О Боже! Да как ты можешь! Он же совсем ещё ребёнок!

Воздуха не хватало, ноги вдруг подкосились. И Эмилия схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. Лаэрт тем временем, не торопясь, натянул брюки, и, потрепав мальчугана по щеке, знаком приказал ему оставаться на месте.

— Ребёнок? Ранджит? О, дорогая моя, не обманывайтесь его хрупкой внешностью. Лет ему не меньше чем вам. Сколько тебе исполнилось, Ранджит?

— Двадцать один, господин, — с лёгким акцентом ответил индиец, с каким-то восторгом глядя на Лаэрта.

— Это… это ничего не меняет!..

— Ох, милая, не стоит стоять в дверях в этом полупрозрачном пеньюаре, войдите. И мы поговорим обо всём, как добрые друзья.

Лаэрт отослал мальчишку. Нет, паренька, мысленно поправила себя Эмилия. Она словно загипнотизированная, вошла в кабинет и села на просторный диван. А Лаэрт уселся рядом, не преминув накрыть тело девушки, которое бил лёгкий озноб, мягким шерстяным пледом.

— Не разгуливайте в подобном виде. В это время года по коридорам хозяйничают сквозняки, можете простудиться…

— Как ты можешь быть таким спокойным? Как ты можешь вообще разговаривать с таким видом, будто ничего страшного не произошло?

— Страшного? — Лаэрт встал и налил себе бренди, откинулся на спинку дивана и отхлебнул из бокала, — поведайте мне, что такого страшного увидели вы.

— Я видела, как ты… как он у тебя!

— Смелее, называйте вещи своими именами. Вы увидели, как Ранджит ублажал меня своим ртом, и ублажал невероятно хорошо. Это и есть то самое страшное?

— Почему? Нет, я не могу в это поверить!

— Что почему? Почему Ранджит? Почему не вы? Почему не кто-то другой? Или почему мужчина? Что именно почему?

— Всё! — вспылила Эмилия, — всё сразу!

— Выпейте, — насильно втиснул бокал в руку Эмилии Лаэрт, — выпейте и успокойтесь!

— Налей мне в другой бокал. Этого касались твои губы. Неизвестно, чего ещё они касались…