Соблазнить герцогиню

– Нет, я так не думаю. Просто мне захотелось сделать тебе подарок. Полагаю, он должен тебе понравиться.

Заинтригованная словами мужа, Шарлотта подняла крышку коробочки.

– Правда, они более скромные, чем те, что ты обычно носишь, – сказал Филипп.

– Да, наверное… – Снова посмотрев на сережки, Шарлотта тихонько вздохнула. Если арфа являлась исполнением ее девичьей мечты, то серьги были чем-то… более интимным. И ей вдруг пришло в голову, что Филипп, покупая эти овальные сапфиры, представлял, как она будет надевать их.

Снова взглянув на него, она спросила:

– Почему ты их купил? И почему именно такие?

Герцог, казалось, задумался о чем-то. Потом с улыбкой проговорил:

– Потому что эти серьги – как твои глаза. И я очень надеюсь, ты наденешь эти серьги завтра вечером к ужину. Если, конечно, они понравились тебе.

Шарлотта закрыла коробочку. Немного подумав, кивнула:

– Ладно, хорошо, надену. Ведь ты все-таки не нарушил своего обещания.

– А этот ужин станет своего рода экзаменом, – подхватил Филипп. – Мне придется доказать, что я усвоил один из твоих уроков.

– Ты имеешь в виду, уроки для подготовки идеального мужа?

– Совершенно верно дорогая. Правда, до сих пор мы с тобой занимались одни. А завтра вечером к нам пожалуют гости, и ты поможешь мне. Я должен показать себя с самой лучшей стороны, понимаешь? Должен доказать, что я стал прекрасным мужем.

– Да, понятно. – Она кивнула. – А серьги… При чем тут серьги?

Он поднялся из-за стола и, шагнув к ней, ответил:

– Это просто подарок красивой женщине.

Шарлотта снова вздохнула:

– Ну почему, Филипп, почему?… Я совершенно этого не понимаю. Хотя не стану скрывать, мне очень даже лестно. Такая любезность с твоей стороны…

Муж пристально посмотрел на нее и вдруг спросил:

– Ты считаешь, всего лишь любезность? Ты действительно так считаешь?

Не выдержав его серебристого взгляда, Шарлотта отвела глаза. И тут же увидела висевший на стене портрет старого герцога. И у него были такие же серовато-серебристые глаза, как и у его внука, сейчас стоявшего прямо перед ней. Правда, лицо старика на портрете было покрыто морщинами, а в черных волосах поблескивали седые пряди, но глаза точно такие же. И Шарлотте вдруг вспомнилось, какое чувство неловкости она испытывала в детстве, глядя на старого герцога, деда Филиппа.

Снова посмотрев на мужа, она пробормотала:

– Он всегда выглядел довольно устрашающе. Тебе так не кажется?

Филипп поморщился и пробурчал:

– Я и забыл, что он до сих пор тут висит.

Шарлотта невольно рассмеялась:

– И не только тут, но также и в гостиной, в музыкальной комнате и в столовой. И в моей спальне, между прочим, Знаешь, мне иногда очень трудно заснуть под его пристальным взглядом.

Филипп тоже рассмеялся:

– Да, могу себе представить… Возможно, ты не помнишь, но в моей спальне также есть его портрет. И после смерти деда я неделями не мог заснуть. Мне все казалось, что его призрак вот-вот сойдет с картины и начнет преследовать меня.

Снова взглянув на портрет, Филипп нахмурился, словно вспомнил о чем-то очень неприятном. И Шарлотта вдруг почувствовала, что ей хочется защитить того молодого человека, которым ее муж был когда-то, хочется защитить его от строгого и сурового деда.

Шагнув к Филиппу, она легонько прикоснулась к его плечу и тихо спросила:

– Он ведь был очень высокого мнения о себе, не так ли?

Филипп молча смотрел на пламя, пылавшее в камине. Наконец произнес:

– Да, очень высокого. Потому что он был герцогом.

– Ты тоже герцог, однако нисколько не похож на него, – заметила Шарлотта. И тут же с удивлением подумала: «Ну почему я это сказала? Ведь Филипп – точно такой же, эгоистичный и высокомерный. А впрочем…»

Ей вдруг пришло в голову, что это раньше ее муж был точно таким же, как его дед, а теперь, похоже, появились какие-то различия… Так что очень может быть, что Филипп и впрямь изменился к лучшему. Да, она по-прежнему ему не доверяла, однако не могла не признать, что теперь в его характере что-то изменилось – появились проблески доброты и даже настоящего юмора, теперь он мог подшучивать над самим собой, чего прежде никогда не случалось.

Тут Филипп, еще больше помрачнев, проворчал себе под нос:

– Хорошо, что ты так считаешь, но я бы попросил тебя больше не вспоминать про моего деда. – Он явно давал ей понять, что не нуждался в ее сочувствии.

Пожав плечами, Шарлотта ответила:

– Как пожелаешь, – Немного помолчав, она добавила:- Спасибо за серьги.

Муж покосился на нее и тихо сказал:

– Повторяю, эти серьги – всего лишь подарок красивой женщине.

Шарлотта молча кивнула и так же молча – вышла из комнаты.

Проводя жену взглядом, герцог тяжело вздохнул; его вдруг охватил о чувство утраты – словно он лишился чего-то очень для себя важного, чего-то очень дорогого.

Если бы он был сентиментальной натурой, поэтом, к примеру, то наверняка бы подумал о том, что Шарлотта, покинув его, забрала с собой его душу.