Соблазнить парня за 10 дней (СИ, Слэш)

— Когда кто-то из нас рождается, он выбирает камень, который станет камнем его души. Мой камень — рубин. На языке мира, где я родился — Сакхер, кровь.

Николя замолк и снова затянулся, будто выгадывая время, но Ян не торопил его и не перебивал.

— Для других это может быть глупо… — Николя усмехнулся, но глаза его, смотревшие в темноту, оставались серьёзными. — Но мы верим, что Те, камень души, приведёт своего хозяина к тому, кто станет его судьбой. Едва каждому из мальчиков или девочек нашего дома исполнится десять лет, едва он может взять в руки орудия кузнеца, он сам вставляет камень своей души в оправу и вместе с оракулом читает в огне предсказание своей судьбы.

Ян облизнул губы.

— Что предсказали тебе?

Николя отпустил камень и опустил глаза.

— Мне предсказали, что я потеряю камень прежде, чем найду вторую половинку своей души. И ещё — что я всё-таки встречу её. Там, где нас обоих коснётся свет созвездия Орла.

Ян молчал. Ему стало вдруг неуютно. Он не верил во всю эту мистическую чушь — обычное развлечение аристократов, у которых не было других проблем, кроме как верить в предсказания и соблюдать ритуалы возрастом в тысячи лет.

И всё же ему почему-то стало противно от себя самого. От понимания того, что Николя только что рассказал ему то, что, возможно, не рассказывал никому. От того, что он собирается посмеяться над той верой, которую Николя и сам считает глупой — но именно тем выдаёт себя — и то, насколько он эти предрассудки принимает всерьёз.

— Поэтому ты не отдаёшь его никому? — спросил Ян тихо.

Николя пожал плечами и не ответил ничего.

— Пошли, — сказал он сухо, — надо вернуться в казарму до тех пор, пока наше отсутствие не заметил никто.

Они проделали путь до машины в тишине — и в такой же тишине добрались домой. Но странный холодок, поселившийся у Яна в груди, так и не оставил его до самого утра.

 

ГЛАВА 5

— Уно, дос, трес, кватро!

Ян машинально делал махи ногами, но оживления, которым всегда наполняли его звуки имперского марша, не чувствовал — только зияющую в груди пустоту.

Николя спал.

За прошедшие три дня он успел привыкнуть к вопиющим нарушениям режима, которые царили в блоке Гринье: тот ни разу не встал на зарядку, чёрт его знает когда успевал принимать душ и мог, вопреки собственным же правилам, до трёх ночи зачитываться книгами по астрономии.

После среды они говорили мало. Яна будто ледяной водой окатило признание, сделанное Гринье на крыше. И всё же следующей ночью он не удержался и спросил:

— Зачем тебе это всё?