Собор

С низовой дороги объект виден как на ладони. На склонах гор, изрытых донизу оврагами, поперек одного, самого большого, урочища среди бурого естественного ландшафта выделяется как инородец серого бетонного цвета стена, назначение которой непосвященному вряд ли и угадать. Это и есть воплощенный замысел Гайдамаки, его «Асуан», как он иногда шутит. Когда впервые погнали сюда вспененную пульпу с кирпичных заводов, это давало Гайдамаке почти эстетическое наслаждение. Прикипев взглядом ко дну яра, стоял, смотрел, как оно медленно покрывается глинистой жидкостью, как свершается задуманное: откладывается вечное дно! Море откладывает свои напластования миллионами лет, а тут все на твоих глазах, и по твоей воле… Вот они, твои мезозой!..

Запруда намывалась не один год, работы в верховьях Яра ведутся еще и сейчас, правда, с горем пополам. В том месте, где со временем должны появиться аттракционы, тир и чертово колесо, среди парка, горожане видят пока что огромную воронку. Лишь отчасти заполненный котлован, в котором на сегодняшний день собралось, может, сотни тысяч тонн тяжелой болотистой воды, вернее, пульпы, накачиваемой из соседних кирпичных заводов. Мощные насосы должны бы все время откачивать излишек вод, сбрасывать их в дренажные канавы, однако из-за этих вечных неувязок с техникой, повсеместного равнодушия, разгильдяйства… Порой Гайдамаку прямо отчаяние берет: удастся ли пробить стену чиновничьего формализма и крючкотворства? Тут недолго и в мистику удариться: может, и вправду в недобрый час взялся ты состязаться с Черным Яром, а может, и вправду это место от века заклятое, каким считали его когда-то старые люди?..

Петро Демьянович вырос у этого Яра. В древние времена Черный Яр, ясное дело, был населен ведьмами и ведьмаками, всякими лешими, загадочными красотками-обольстительницами да похожими на ярмарочных конокрадов местными демонами, которые справляли там в темнейшие купальские ночи свои шабаши. Маленький Петрик в такие ночи, одолевая страх, тоже бегал в Яр с ватагой слободских мальчишек — их так и подмывало поглядеть, что же творится в самой глубине урочища в пору наистрашнейшую — полуночную, колдовскую… В темноте можно было увидеть живых светлячков и взять их на ладонь; под ногами удавалось иногда услышать похрапыванье ежика, кто-то мог вспугнуть птицу ночную; местами старые буреломины светились своими гнилушками, а у кого из мальчуганов фантазия побогаче, тот мог даже разглядеть, как среди перепутанных ветвей шастают мохнатые темные привидения с зелеными глазами, существа, в точности похожие на марсиан, — а может, то и были как раз те самые марсиане, с которыми породнились ведьмаки и их распатланные бессмертные подруги?..

* * *

Так было. А теперь вот, когда ты сделал все, чтобы переиначить этот Яр, чтобы, поразгоняв всех леших, устроить на рукотворной тверди культурный уголок отдыха трудящихся, разве ж не обидно, что даже близкие тебе люди порой встречают твою инициативу с холодностью и непониманием. Родной отец не принимает твоего сооружения, это же факт. Выйдя на пенсию, старик поскучал немного дома в одиночестве, а потом попросился сторожем в депо. Живет в своем старозаветном домишке, прилепившемся на косогоре над Яром, в свободное время плотничает понемногу. Петро Демьянович, как и положено сыну, время от времени навещает старика, но, к взаимному огорчению, всякий раз у них возникает полемика, всякий раз должен защищать от нападок свою запруду, которая, точно полоса отчуждения, полегла между ними…

Однажды отец в присутствии родни рассказал за ужином, что мать, уже будучи неизлечимо больной, лежа целыми днями на веранде, с горечью пожаловалась, что после сооружения твоего, мол, Асуана, заслонившего клочок неба в конце Яра, солнце для низовых людей стало заходить на какое-то время раньше, световой день уменьшился для них и для мамы тоже! И вряд ли мама хотела своей слабой жалобой укорить сына, но из отцовых уст это подалось именно как упрек, как грех тяжкий, непростительный… Глубоко задетый услышанным, с грузом вины на душе, Петро Демьянович потом самолично, с хронометром в руке, проверил жалобу покойной матери, и оказалось, что она говорила правду: солнце после возведения запруды, закрывшей просвет в овраге, исчезало раньше обычного, и хотя речь шла о мизерной утрате света, о каких-то мгновениях, но факт оставался фактом… Только вряд ли это может служить основанием, чтобы вам, тату, при посторонних, да еще и со ссылкой на нашу мамусю, нападать на то, пожалуй, самое стоящее, что ваш сын в жизни создал! Допустим, отец не может смириться с потерей каких-то там секунд светового дня, с потерей своего допотопного ландшафта, но ведь и сестра Полина Демьяновна, школьная учительница, с ним заодно, правда, это в ее духе — в спорах на тему старозаветности она всякий раз оказывается по ту сторону баррикад…