Собор без крестов

— Вот видишь, какой он деловой, а ты его обижаешь и грабишь.

— Я его не обижаю, — попытался возразить Капрелян.

— Ты не темни, зачем кусаешь от его пирога? Своего мало? Зачем ты держишь этих четырех дармоедов?

— Они у нас работают снабженцами, — неудачно брякнул Капрелян.

— Ничего себе снабженцы! Сидят у себя дома, наедают будки, а нами с тобой уважаемый Игнатий

Давыдович бегает, как молодой олень, достает запчасти.

Капреляну такой довод нечем было опровергнуть, и он надолго задумался.

Между тем Лапа продолжал развивать свою мысль:

— Если ты себе позволяешь такую роскошь и содержишь за счет предприятия нахлебников, то оформляй и

моих парней на работу, кем хочешь, лишь бы они не работали, но получали такую же зарплату, как и твои

боровы. Как выгонишь с работы своих, так и мои вас сразу покинут.

— Зачем мне твои парни? Чтобы я все время помнил, как они нас побили?

— Они будут охранять Игнатия Давыдовича от твоих быков.

— Я от своих родичей постараюсь избавиться, — пообещал Капрелян, — но только мне надо с месяц

времени, а то сразу увольнять как-то нехорошо.

— А моих драчунов ты можешь уволить с работы сразу, как уволишь своих, и они тебе еще скажут спасибо, так как находиться им долго на одном месте для здоровья плохо.

— Ой, какой ты настырный, — сдаваясь, согласился Капрелян.

— Ты мне об Игнатии Давыдовиче так ничего и не сказал, — напомнил Капреляну Лапа.

— А чего о нем говорить, мужик хороший, сговорчивый, не такой, как ты, — болезненно улыбнувшись, ответил Капрелян.

— Вот и живите мирно. В том, что произошло сегодня, твоя вина полностью, а поэтому на своего компаньона

не обижайся. Ты слышал, что меня мои головорезы называли паханом. Если вздумаешь переплясать то, о чем

мы сейчас договорились, я привезу сюда десять, двадцать, сто им подобных, то есть сколько потребуется, но

тогда у меня к тебе снисхождения не будет. Теперь понял, какой я старик?

— Я слышал о паханах, мне говорили об их силе и власти, но встречаться не приходилось, — подавленно

признался Капрелян, поняв, что сегодняшнее соглашение ему уже не переплясать.

Когда они вышли во двор и прошли к столовой, которая находилась в пассажирском вагоне, то увидели там

идиллическую картину.

Бывшие противники, весело переговариваясь, дружно расправлялись со спиртным и закуской. Один Ишак не

разделял общего веселья и с угрюмым видом сидел в стороне.

Остающиеся на предприятии новые рабочие вышли проводить Лапу к автомобилю. Каждому из них в

отдельности он дал указание и напутствие. Лютого он оставил за старшего, потребовав от остальных

беспрекословного ему подчинения.

С Лютым он дольше говорил, дав ему соответственно и больше ценных указаний. Когда подошла очередь

поговорить с Ишаком, то Лапа, пригласив его к себе в автомобиль, достал из бардачка три ампулы морфия и

отдал их ему со словами:

— Не вздумай сразу всю партию принять, коньки откинешь.

— Чё я, маленький и не хочу продлить кайф, — согласился с ним Ишак, — но мне их хватит на пару дней, а

потом как? — забеспокоился он.

— Обращайся к тому борову, — показывая на Капреляна, предложил Лапа. — У него связи большие, достанет. Только культурно проси, с ножом к горлу, как сегодня, не приставай.

Обрадованный таким «ценным» подарком, Ишак вновь ожил, повеселел и, ободренный предложением Лапы, пробурчал:

— Я знаю, как с таким ишаком говорить. — В его голосе чувствовалась беспечность и расслабленность.

За частое употребление в речи слова «ишак» он и получил такую кличку.

Говоря Ишаку о воздержании и неприменении силы в отношении Капреляна, Лапа улыбался, смиряясь с тем, что Ишак его не послушается и поступит по-своему.

Весь задуманный план настоящей операции Лапа построил именно на непослушании Ишака.

«Наркоманами на расстоянии управлять практически не только нельзя, но и невозможно, — убежденно думал

Лапа, — вот это как раз и сыграет нужную роль».

Где-то в конце второй недели «работы» Ишака на предприятии он уговорил Капреляна достать ему морфий.

Капрелян долго не соглашался, но бесконечные его приставания, да и любопытство, с другой стороны, посмотреть, как себя будет вести после принятия укола морфия наркоман, побудили его поехать в больницу, где

у знакомой медсестры за два четвертака купил две ампулы наркотика.

Получив от Капреляна желаемое, Ишак стал целовать ему руки и униженно благодарить, отчего Капреляну

стало неприятно и противно, как будто он коснулся слизняка.

Капрелян с Коростылевым построил отношения сугубо официально, но ущемлять материально, как прежде, и

обижать уже не решался.

В душе он был согласен с мнением Лапы, что держать четырех, а теперь восьмерых нахлебников на шее

небольшого предприятия нерентабельно и так долго продолжаться не должно.

Об условии, поставленном ему Лапой, он сообщил друзьям, которые доводились ему родственниками с

четвертого на пятое колено.

После бурного обсуждения они были вынуждены согласиться с тем, что пришла пора им расстаться.