Собор без крестов

После этого он хотел снять со стены среднюю картину, но она, будучи на шарнире, как одностворчатая дверь, повернувшись на своей оси, открыла ему вид на вмонтированный в стену несгораемый шкаф. Закурив и

постаравшись успокоиться, Лесник стал внимательно его обследовать. Минут через двадцать, которые Леснику

показались часами, он бесшумно открыл его дверку, обнаружив перед собой на полках пачки денег и разной

формы коробочки. Раскрыв одну из них, он увидел в ней бриллиантовую брошь, под светом фонарика

излучавшую радужные лучи.

Опорожнив содержимое сейфа в свой портфель, закрыв его и восстановив в спальне прежнюю обстановку, он покинул ее, не забыв входную дверь закрыть на замок. Прежним путем он покинул «гостеприимный» дом.

Подойдя к бистро, Лесник сел в машину Хаима, который с восхищением смотрел на него. Отдав ему

инструмент с драгоценностями, Лесник сказал:

— Сколько я взял у мисс Кэрол, Давид Борисович узнает из сообщения полиции. Продав драгоценности, пускай он удержит из них свою долю, а остальные деньги через несколько недель отдаст или, если найдет

нужным, оформит на мистера Фостера. Дед знает, как поступить, а теперь можешь уезжать.

После Хаима Лесник сел в машину таксиста и потребовал:

— Поехали!

— Уже все? — впервые изменив мимику лица, спросил таксист.

— В твоем возрасте нельзя быть таким любопытным, — ответил ему неопределенно Лесник, только сейчас

почувствовав, как он устал.

«Сейчас стаканчик водки дерябнуть было бы самый раз», — мечтательно подумал он.

По улице Двенадцатая авеню они доехали до пересечения с улицей Восьмая стрит и остановились.

К ним подошел Душман, который, сев в машину и дождавшись, когда она тронется, сказал:

— Картина кончилась тридцать минут назад.

Таксист, посмотрев на светящиеся на панели приборов электрические часы, успокоил:

— Мы почти укладываемся в график, а поэтому я сейчас сразу повезу вас домой. Вы не забудьте номер

моего такси и то, что я вас подобрал около кинотеатра. — Предупреждая возможную оплошность своих

пассажиров, он потребовал: — Не вздумайте прощаться со мной за руку, такое у нас не принято.

— Спасибо, что предупредил, — поблагодарил его Душман.

Когда таксист довез их до виллы Фостера, то Лесник, рассчитываясь с ним за провоз, сказал:

— Скажешь своему шефу, чтобы он тебе дал косую за мой счет.

Когда Лесник и Душман смотрели в холле телепередачу, то к ним подошла миссис Фостер, с которой был

Степанович; сам Фостер еще не вернулся с работы.

— Миссис Фостер от меня узнала, — обращаясь к Душману, начал садовник, — что вы воевали в

Афганистане. Ей очень интересно узнать, как вам там, страшно было или нет?

Слушая его слова, обращенные к Душману, женщина утвердительно кивала головой, как бы подтверждая

свою просьбу.

— Страшно, и очень! — налив себе в бокал немного виски и залпом выпив его, признался он.

Степанович перевел госпоже ответ Душмана и, выслушав сказанное ею, сообщил:

— Она убедительно просит вас рассказать какой-нибудь эпизод из своей фронтовой жизни.

— Это некрасиво и нескромно, — возразил Душман. — Мадам подумает, что я хвалюсь, но сотни тысяч

погибших афганцев за десять лет войны и менее четырнадцати тысяч наших кое о чем говорят, правда, афганцы

дрались и между собой, поэтому статистика, кто кого и сколько убил, условная, но мы воевать там научились, иначе в деревянном бушлате отправили бы домой. Душманы, то есть бандиты, — произнеся эти слова, Тарас

Харитонович улыбнулся, — если кого и брали в плен из наших, снимали шкуру, скальпировали, выкалывали

глаза, рубили конечности, поэтому желающих попадать к ним в плен практически не было. А когда такая участь

кому-то грозила, тот или стрелялся, или подрывал себя последней гранатой...

Слушая Тараса Харитоновича, Степанович старался сразу делать перевод миссис Фостер, но когда он

отвлекался и только слушал, то женщина нетерпеливо напоминала ему о его забывчивости.

— Какая жестокость, — побледнев, несколько раз произнесла она.

— ...Безбожные фанатики, многие из которых еще и под наркотическим воздействием, разве они думали о

гуманности к пленному? Скрывать не буду, были и среди наших десантников наркоманы, которые там

пристрастились к дурманящему зелью. Когда мы стали с ними поступать, как они с нами, то со стороны душманов

зверств к военнопленным поубавилось.

— Какой-нибудь эпизод расскажи, — вновь попросил Степанович.

— Уже не она, а ты просишь, — удивился Душман.

— Я более ее заинтересован услышать твое сообщение, как никак, а все же я русский, — пояснил

Степанович.

— Так и быть, расскажу фронтовой эпизод, в котором мне пришлось принимать участие. Однажды вечером

нас семерых десантников на вертолете с глушителем доставили и высадили на одной вершине горы с заданием

захватить «языка» одной сильно досаждавшей нам банды. Вертолет улетел, а мы потихоньку стали спускаться

вниз. Уже стемнело, видим, так метрах в пятистах под нами разведен костер. Подкрадываемся, смотрим в прибор