Собор Любви

Я здесь проездом из Рязани в Суздаль.
Но задержался, встретив тебя, Люсь.
Я в девяностых провожал Союз в даль,
В которую и сам теперь стремлюсь.

Весь наш приют – в кафе обычный столик.

И мы вдвоём за ним – почти семья.
– Поэт, бродяга, но не алкоголик, —
Так Люсе о себе ответил я.

Ведь это счастье – родственные души.

Пусть вера – меньше мелкого зерна,
Сидел бы тихо целый век и слушал,
Как о рябине мне поёт она…

Беседовал тут с бывшим её мужем.

Он всё бросал мне дерзости в лицо
О том, что никому никто не нужен.
Ну как общаться с этим подлецом?..

Он угрожает: будь, мол, осторожен,

Понять не может в вечном пьяном зле,
Что у меня – нет никого дороже,
Роднее, чем она… На всей Земле…

Гвенделин

Гвенделин любила апельсины,
Алый бархат летнего заката,
Орхидеи, звуки клавесина…
У неё душа была крылата.

Вечерами у окна мечтала,

И ждала с задумчивой улыбкой
Час, когда, рассеянно-усталый,
Шёл домой Сарториус со скрипкой.

Здесь она сыграть его просила,

От смущенья взгляд свой нежный пряча,
Золотые дольки апельсина
Поднося к губам его горячим.

И следила, чтоб он не запачкал

Ни один свой драгоценный пальчик…
Гвенделин была старуха-прачка.
А Сарториус – соседский мальчик.

Гвенделин была когда-то птицей,

И она об этом с детства знала,
Никому не говоря, что снится,
Будто на земле ей места мало;

Но была уверена с рожденья,

Что взмахнёт руками посильнее,
Вдруг взлетит над лугом лёгкой тенью,
И – туда, где все родные с нею.

Лишь узнав, что люди не летают,

Позабыла светлую обитель,
Не пыталась… И осталась в стае,
Чтобы нас, бескрылых, не обидеть.

Ей отрадой в клетке из приличий

Стал мираж пленительный и зыбкий
Под щемяще-нежный голос птичий,
Что играл Сарториус на скрипке.

Художник и любовь

Жил да был один Художник, влюблённый
Не в кого-то, а в себя – очень прочно.
А роман с собою, определённо,
Может длиться целый век, знаем точно.

Как ухаживал он без раздвоения

За душой и телом – это интимно,
Но частенько он страдал от сомнения:
Настоящая любовь ли? Взаимна?

Проверял, не убеждался. Скандалил.

В книгу Вечную, премудрость любя, вник.
Силы высшие совет ему дали:
«Ближних надо возлюбить, как себя в них».

А Художник думал: «Я ж не настолько…»

Как любить, когда у ближних взгляд узкий:
Вот, сосед и бывший друг – Ломов Колька —
Всё ревнует, гад, к жене своей, Люське.

Но вчера за обувным магазином

На скамье совсем сопливая Олька
Поделилась с ним большим апельсином
И сказала ему: «Я – твоя долька…»

И стоял на перепутье Художник,

Собирал себя: весь мир – его части!
Сверху капал надоедливый дождик.
Этот дождик был он сам – вот ведь счастье…

С тобой