Собор памяти

На огромном подносе возлежали на горе политого подливой риса два жареных барана в окружении белых лепёшек. Поверх мяса возвышались две бараньи головы — чтобы никто не усомнился в его свежести — и оттого блюдо напоминало фантастического двухголового зверя. После того как калиф взял первый кусок, все разом набросились на еду, по локоть погружая руки в рис, подливку и мясо. Леонардо хотелось расспросить калифа и поговорить с Деватдаром, но и то и другое было невозможно. Он должен был с великой осторожностью взвешивать всё, что говорит.

Поев, калиф обратился к Леонардо:

   — Твои рисунки очень красивы.

   — Благодарю, о владыка, которому подчинено всё.

Раб поднёс калифу воду и полотенце, другой — записную книжку Леонардо.

   — И что же значат эти рисунки? — Он указал на набросок аппарата для плавания под водой: мешок, закрывающий рот, с трубками для вдоха и выдоха, что ведут к плавучей платформе. Леонардо придумал также несколько приспособлений для отрывания досок обшивки — чтобы топить корабли из-под воды.

Он объяснил калифу, в чём суть этого устройства, и тот кивнул:

   — Да, маэстро Леонардо, именно так я и стану их использовать. Сколько времени потребуется тебе, чтобы построить то, что ты изобрёл?

   — Не знаю, о повелитель. Мне потребуются инструменты, деньги, кузнецы и...

Калиф нетерпеливо взмахнул рукой:

   — Сколько времени?

   — Потом мне надо испытать созданное.

Калиф усмехнулся.

   — Тебе представится возможность сделать это, маэстро. Ты испытаешь своё изобретение на кораблях посла. Их четыре. Недели тебе хватит?

   — Повелитель...

   — Ты должен потопить корабли, и произойти это должно словно по волшебству. На плаву должен остаться лишь один — чтобы их правитель мог узнать, чему они были свидетелями.

Калиф дал знак придворным удалиться, и все встали. Он заговорил по-итальянски:

   — А если ты потерпишь неудачу, маэстро, тебе и твоим друзьям лучше было бы остаться... на дне морском. Полагаю, это честная сделка?

   — Ты сможешь сделать всё за неделю? — спросил Куан, когда они вышли из покоев калифа.

   — Это возможно — с надлежащей помощью и инструментами.

   — Ты получишь всё, что тебе надобно.

   — Тогда я начну немедленно. Но скажи...

   — Что? — Куан подал знак Зороастро и остальным поотстать. Стражники-мамлюки поколебались, потом всё же сделали как им было велено.

   — Никколо на самом деле мёртв?

   — Если калиф сказал тебе, что он мёртв, — он мёртв. Будь слова калифа неправдой, он позаботился бы о том, чтоб они стали правдой. Никогда не сомневайся в словах калифа, даже мысленно.

   — Я считал тебя независимым мыслителем, — сердито сказал Леонардо.

Куан кивнул с улыбкой:

   — О да, Леонардо, это же весьма важно для тебя.

   — А Айше? С ней всё в порядке? Её выкупили?..

Куан покачал головой.

   — Это дела государственные, маэстро. Не думаю, чтобы калиф удостоил тебя такой близости.

   — Но как может служанка Деватдара быть...

   — Она то, что ты назвал бы независимым мыслителем. — Ирония Куана не ускользнула от Леонардо. Даже полагая, что их некому услышать, китаец понизил голос. — Прекрасная Айше всегда делала то, что ей нравилось, но в нашем мире, как и в вашем, для женщины этого достичь нелегко. Поэтому она использовала Деватдара, чтобы получить доступ к... знаниям.

   — А Деватдар? — Леонардо понял намёк и говорил тихо.

   — Что — Деватдар?

   — Он любит её?

   — Она пробуждает страсть у всех мужчин, — сказал Куан. — Лишь ты, кажется, избег её чар.

   — А калиф?

Не ответив, Куан остановился перед большой массивной дверью в покои Леонардо, чтобы подождать остальных.

   — Скажи страже, что тебе нужно, ты получишь всё. Недостатка ни в чём не будет.

   — Прошу тебя, погоди минутку. У меня ещё много вопросов.

   — Не сомневаюсь, маэстро; возможно, со временем на них ответят — но прямо сейчас я советовал бы тебе заняться заказом калифа.

   — Мне нужна студия, инструменты...

   — Скажи стражам, они хорошо говорят по-латыни. — Куан поклонился и исчез за поворотом коридора.

Леонардо и его товарищей ввели в покои. Леонардо немедленно высказал седовласому стражнику свои пожелания. Мамлюк действительно говорил по-латыни куда более бегло, чем сам Леонардо.

Потом Леонардо запёрся у себя; сидя на ложе, сжав голову руками и чувствуя на щеках едкие, как пот, слёзы, он пытался уйти в безжизненную пустоту механики и математических расчётов. Холодная мысль несла утешительное оцепенение, подобное неземной радости — радости освобождённого духа, радости мёртвых и проклятых.

Отмщения за Никколо не будет.

Только механика и бесконечная пустота.

Глава 20 ЛИТАНИЯ НИЛА