Собор памяти

   — Но, милые друзья, — сказал Нери, — вам не выйти отсюда без провожатого. Без света.

Свечи вдруг разом погасли, оставив лишь залёгшие во тьме тени.

   — Ну, вот, — продолжал Нери. — Пойдёте вы теперь со мной к гостям? Обещаю, вы славно повеселитесь.

   — А как же ребёнок? — спросил Леонардо.

   — Вряд ли меня можно считать ребёнком, — сказал Никколо.

   — Торжественно клянусь, — проговорил Нери, — что, если и случится какая-нибудь неприятность, юноши при этом не будет. Я устрою так, чтобы его проводили домой. Ты сам его проводишь, если пожелаешь. Или Сандро. Но, уверяю вас обоих, уйти вам не захочется. Об этом вечере будут говорить и годы спустя. И, Сандро, уверяю тебя, он устроен по святому поводу.

   — Я считал, что — в честь Симонетты, — сказал Сандро.

   — Так оно и есть, — согласился Нери.

   — Тогда где она?

   — Здесь, уверяю тебя. Но отыщешь ли ты её — зависит от тебя. — Свеча у Нери в руке занялась, будто по волшебству. — А теперь... прошу за мной. — Он открыл дверь и вышел.

Ни у Леонардо, ни у Сандро не было выбора; оба не спускали глаз с Никколо.

   — Вот и пришли, — сказал Нери и через массивную, обитую оловом ореховую дверь ввёл их в огромный сводчатый зал, большие камины которого и высокие стрельчатые окна затягивала чёрная ткань. В зале было так много шандалов и ламп, что Никколо не удержался от восторженного восклицания:

   — Это мир звёзд!

По меньшей мере сотня гостей, многие уже навеселе, толкалась у длинных столов, уставленных свечами и едой — фазаны, куропатки, говядина, свинина, фрукты, зелень, приправы. Компания была разношёрстная, экзотическая, что, впрочем, обычно для таких вечеров. Были здесь несколько кардиналов в сочных цветах своего сана; были богатые куртизанки в очень открытых девственно-белых камизах по венецианской и миланской моде; бедные проститутки, застенчивые и неловкие, слишком громко болтающие на тосканском уличном диалекте; были и зажиточные цеховики, представители крупных семейств Флоренции. Не было, кажется, только Медичи. Иноземно одетые гости из Фамагусты, Боджайи, Туниса и Константинополя; агенты и клиенты купцов из Севильи и с Майорки, из Неаполя, Парижа, Брюгге — все прибыли на празднество. Посол Святого Султана Вавилонского надел к модному флорентийскому костюму белый тюрбан; на правой ноге у него был красный чулок, на левой — голубой, и даже туфли у него были разного цвета — аметистовая и белая. Но самой экзотической птицей был высокий плотный китаец в одеждах и туфлях пурпурного цвета. Слуги — мужчины и женщины, но большей частью юноши — были одеты в тончайший газ; с тем же успехом они могли оставаться голыми. Они разносили подносы с бокалами вина.

   — Ты делаешь мне больно, — сказал Никколо Леонардо, крепко сжимавшему его руку.

   — А ты не отходи от нас с Сандро.

   — Отпусти. Ты мне не отец.

   — Не испытывай моего терпения, Никко, — сказал Леонардо. — Ещё слово, и я отведу тебя домой прямо сейчас.

   — В bottega мессера Тосканелли?

   — Ты захотел быть моим учеником, — сказал Леонардо. — Им ты и останешься.

Никколо перестал вертеться и улыбнулся Леонардо, словно именно это и хотел от него услышать. Леонардо отпустил мальчика и вновь обратил своё внимание на Нери.

   — Всех ли почтили таким обедом наедине, как нас? — спросил он.

   — Только нескольких особых гостей, которых мне очень хотелось потрясти, — ответил Нери.

   — Уверен, что не этих добрых прелатов и не того косоглазого.

   — Добрых прелатов в особенности, — иронически улыбнулся Нери. — А теперь, прошу вас, ешьте и пейте что захотите. Уверен, еда вам понравится.

В углу зала полыхнул свет, и раздались рукоплескания. Народ там собрался около человека, похожего на Леонардо.

   — И кто это может быть? — спросил Леонардо у Нери.

Нери засмеялся.

   — Ты, кто же ещё?

   — Это ты, — довольно подтвердил Сандро. — Смотри-ка, а он тоже зажигает огонь, наливая красное вино в кипящее масло. Можно понять, какое впечатление эти фокусы производят на чернь, но здесь люди с положением. И всё же... надо признать, что фокус удался.

   — Идём, я представлю тебя, — сказал Нери, улыбаясь с преувеличенной весёлостью, потому что губы его были подведены, как у ярмарочного клоуна.

   — Кому — мне? — Леонардо искренне потешался.

Вслед за Нери они прошли в угол зала, где двойник Леонардо потешал толпу остроумным рассказом. Он был одного роста с Леонардо; одежда, свежая и чистая, была такой же, как у него: куртка пурпурного цвета, алая рубаха, лосины, на которых было лишь два кусочка кожи, нашитые на calze[37], чтобы защитить подошвы ног. Но что поразило Леонардо — так это лицо. Он точно посмотрелся в зеркало. Черты были именно его, во всяком случае, казались таковыми в маслянистом сиянии свечей.

«Как он это сделал?» — подумал Леонардо. Лишь голос был иным, чуть гортанным. Но всё же...

   — Леонардо? — спросил Зороастро, который стоял рядом с поддельным Леонардо, помогая ему в фокусах. — Это ты?

Но тут Нери привлёк внимание гостей, представив:

   — Леонардо, позволь познакомить тебя с... Леонардо.

   — Они близнецы? — спросил кто-то.

   — Невозможно, друг мой, ибо есть лишь один гений по имени Леонардо да Винчи, — ответил Нери.