Соборная площадь (СИ)

Торговля продолжалась до двенадцати часов дня. Первыми снялись белорусы с украинцами, затем калужане с москвичами, крестьяне из ближних деревень. Рынок опустел. Несмотря на нацепленную на грудь табличку, купить мне ничего не удалось. Приценивались, показывали золотые изделия, монеты, складни, рассказывали об иконах, но до продажи дело не доходило. То нет весов, то цена не устраивала. Мы расторговались неплохо. Крестьяне не жалели денег на шоколадки, жвачки, табак и вино, затариваясь до следующего воскресения. Купив колбасы, мяса, овощей, устало поплелись домой.

— Ты бы сходил к Володе, сынок, — попросила мать. — Обдерут друзья до нитки, пока Валя в Калуге, а Юлечка в институте. Узнал бы, почему она уехала. Как бы не поссорились.

Но я категорически отказался, прекрасно понимая, что напьюсь до поросячьего визга. Да и брат выглядел неплохо. Наверное, действительно употреблял одно сухое, что вызывало уважение. Припрешься так, не дай Бог, и он забухает по-настоящему.

Всю неделю я помогал матери скупать в магазинах дешевые водку и вино. Водка «Кристалл» стоила две тысячи восемьсот рублей, а продавали мы ее по пять тысяч. С бутылки вина навар тоже составлял не меньше тысячи. К матери звонили постоянно, потому что она панически боялась торговать самопалом, которым были заставлены все прилавки магазинов.

— Официально разрешают, — удивлялся я. — Что же у вас тут за порядки!

— Э-э, сынок, — отмахивалась мать. — Алик из Азербайджана купил ресторан, крутит самопалом день и ночь. Сколько людей отравилось, в больницах поумирало, с него как с гуся вода. На «Мерседесе» раскатывает с личной охраной. Все купил, и милицию, и администрацию и прокуратуру. Шестнадцатилетнюю девушку, только школу окончила, машиной задавил — сухой из воды выскочил.

— Никто не заступился?

— Почему, ребята хотели бросить в него гранату, да сами погибли. В руках разорвалась. Володя, когда еще Славочка тут был, сцепился с этим Аликом. На своих машинах заблокировали его посреди дороги. Все с пистолетами, вооруженные. Как посыпались из «Мерседеса» черные, руки к груди прижимают, мол, братья, мы вас уважаем, пальца никогда не поднимем, помогать будем. Чуть ли не на коленях. Сволочи, им одно, они тебе другое. Цистернами закупают американский технический спирт и делают из него водку. В подвалах разливают, этикетки наклеивают, пробками затыкают русские люди. Платит азиат хорошо, что скажешь. У нас с Петра Первого скорее своего продадут, чем иноземца тронут.

В воскресенье удалось купить единственное золотое колечко, зато наладить контакт с местной шпаной. Когда у матери трое поддатых приблатненных увальней отобрали несколько пачек сигарет, я выскочил из-за прилавка. Поначалу парни хотели просто морду набить, но увидев, что я тоже не подарок, вступили в долгий тягучий диалог. В это время подоспели ребята со стороны. Узнав, что я родной брат Пухлого и Пепы — такие клички носили Володя со Славой — решительно встали на нашу защиту. Инцидент был исчерпан без кровопролития. Мать осталась довольна моей решительностью. На следующий день я взялся за долгожданную рукопись книги. Еще одна неделя прошла гладко и спокойно. При редких вылазках в магазины за пойлом, я встречался с Володей. Он помогал подвезти на машине тяжелые сумки с бутылками. Вид имел немного растерянно-озабоченный, но в общем нормальный. Однажды алкаши прямо на квартиру принесли золотой крестик с цепочкой. Проверив на ляпис, я понял, что цепочка позолоченная, фурнитурная. Уже отказался от изделия, когда мать попросила сделать ей подарок ко дню рождения. Денег без того было мало, я не знал, как по приезду в Ростов начну раскручиваться, но уступил, испытав благородный порыв. Подарки дарил нечасто. Мать долго примеривала крестик, хвалилась приходящим соседям. В конце концов выдала сто пятьдесят тысяч рублей на дальнейшую деятельность из моих денег. С вычетом сумм за кольцо и крестик у нее оставалось еще пятьдесят тысяч. Да двадцать пять в заначке. Итого семьдесят пять. На дорогу с автобусным билетом от ростовского вокзала. Я не думал об этом, надеясь на лучшее. Тут же приобрел понравившийся длинный темный плащ. Шляпу с широкими ковбойскими полями отхватил еще в Ростове во времена крутого бизнеса. Смущали лишь драные сапоги. На дворе крепко потеплело, талая вода постоянно проникала сквозь дыры. Как-никак, вторая половина марта. Светлана изредка присылала гонцов с просьбой о встрече. Я отказывал, увлекшись рукописью. Мать постоянно просила навестить Володю, посмотреть, что у него делается. Иногда звонила сама, громко, чтобы я слышал, поясняла брату:

— Пишет, читал отрывок… О чем? О себе, конечно. Я, сынок, не понимаю, старая стала. Ту книжку читала, а в рукописи неинтересно. А ты как, не пьешь? Что-то голос у тебя… Ну да, ну да… Валя не приехала? Нет? Господи ты Боже мой, что у вас случилось…