Соборная площадь

— Знаю Жору, — кивнул парень. — Видел и сделанный им ваш портрет на половину первой страницы в «молодежке» под названием «Новые русские». Отличная работа, недавно ему за нее присудили первую премию. Награждение мы показывали по второму каналу телевидения. Не смотрели?

— Еще бы такое пропустить, — засмеялся я. — На весь Дон прославил.

— А может и на всю Россию, — похлопал меня по плечу Гарик. — Я, кажется, встречал точно такой портрет в центральной газете.

Довольный своей известностью, я взял у парня три новеньких, девяносто третьего года выпуска, купюры, достоинством в сто и две по пятьдесят долларов, не проверяя, спрятал в отдельный карман в сумке. И в этот момент заметил краем глаза надвигающуюся на меня огромную тушу начальника уголовного розыска.

— Та–ак, ну и что мы приобрели?

Густой голос заложил уши. Я оцепенел. Заметив мое состояние, Гарик боком втиснулся в толпу и растворился в ней. Парень недоуменно переводил взгляд с меня на лобастого громилу. Наверное, он подумал, что напоролся на рэкетиров. Подошли еще два сотрудника уголовки. Чуть в сторонке замаячил со своей группой Гелик. Но Гелик свой парень, с ним всегда можно договориться. Да и функции его бригады были, кажется, другие, потому что ребята редко брали валютчиков, ограничиваясь задержанием подозрительных клиентов с золотом и изделиями из других драгоценных металлов. Неужели плановая облава! Я скосил глаза по сторонам. Ваучеристов как ветром сдуло. Проглотив слюну, незаметно знаками показал ваучеристу, чтобы тот сваливал. Потом, мол, подойдешь, и я рассчитаюсь. Но тот продолжал торчать столбом. Скорее всего, он просто боялся за свои деньги, не подозревая, что задержание может закончиться составлением протокола.

— Что ты ему сейчас передал? — указывая на меня, заревел начальник уголовки.

Парень растерянно засопел, забегал глазами. Затем уставился на мою сумку, в которую я спрятал доллары.

— Ваучеры, — наконец стряхнул я с себя оцепенение. — Чеки, гражданин начальник, я как раз хотел за них рассчитаться.

— Кому ты мозги вправляешь! — взвился тот. И снова всей тушей навис над журналистом. — Что он у тебя взял? Говори, или сейчас пойдешь со мной.

— Ваучеры, я взял у него, ваучеры, — зачастил я, совершенно забыв, что в сумке лежит пачка чеков. Если бы я их вытащил и показал, то события, может быть, развернулись бы по другому. Было очевидным, что начальник не усек процесса сделки. Он просто брал на понт, профессиональным чутьем догадываясь о долларах. Но молчание парня, его неотрывный взгляд на сумку, меня пугали. — Приватизационные чеки, гражданин начальник. Честно говорю.

— Заткнись, — рявкнул громила. — Я не тебя спрашиваю, ты у меня вот здесь, — сжав огромный кулак, он выставил его вперед. И вновь обратился к журналисту. — Не отвечаешь? Хорошо. Пойдемте со мной. Оба.

Парень испуганно поднял на него глаза и тихо произнес:

— Доллары…. Двести долларов.

— Вот это другой разговор, — сразу обмяк начальник. Указав на нас кивком головы, отдал приказание подчиненным, с молчаливым интересом наблюдавшим за сценой из–за его спины:

— В отделение. Ваучериста пока в «телевизор», этого ко мне в кабинет.

Мы тронулись вглубь базара. Начальник впереди, остальные за ним.

— Может, договоримся? — негромко заикнулся я.

— Вперед, писатель, — не оборачиваясь, ухмыльнулся начальник. — Я предупреждал, что всех пересажаю?

— Предупреждали.

— Таблички срывал? Говорил, что только за одну писанину буду оформлять на пятнадцать суток?

— Говорили…. Не помню, меня тогда, наверное, не было.

— Бы–ыл, но как заяц прятался по углам. И сейчас в штаны наклал. Почему сразу не признался?

— Зачем? Это коллега, мы с ним знакомы.

— Тоже писатель?

— Нет, но…, — я подумал, что слово «журналист» или «корреспондент» может вызвать неприятные ассоциации. В сводках новостей по телевидению чуть ли не ежемесячно сообщали об убийствах корреспондентов. Главное, даже не в горячих точках, а во вполне мирных российских городах, если после начала перестройки таковыми их можно было назвать. — Короче, работник телевидения.

— Ну да, у вас же там все повязаны: пресса, телевидение, радио, писатели, поэты, музыканты… Одна шайка–лейка.