Соборный двор

И вот ночь наступила. Мы изнываем все от жары. Пить нету. Все желудками мучаются. К отхожему месту очередь. Мужики без стеснений, а женщинам как быть? В камере человек сто, как не больше. Хоть под себя ходи. У одной кровь на чулках. Стесняется. Вот мусульманин этот, который старший у чеченцев был, видит, что женщинам православным уже понадобилось и говорит своим: «Пустить этих женщин без очереди». И велит, чтобы чеченцы спиной к параше встали. Ну, мы все тоже отворотились. Да… Вот как было…

А потом подошёл он к ним и говорит, я знаю, что вы за Бога несете страдания. Я это знаю. Хотите, я вам каждой по ложке такой пищи сейчас дам, что вы до звонка голодны никогда не будете? А женщины ему поклонились поясным поклоном и отвечают: «Спасибо, брат, но не можем мы твоей доброты принять. Ежели Господь нам испытание голодом пошлёт, не должны мы от этих испытаний отказываться, а должны принять их.» Мусульманин постоял строго, потом отвернулся и отошел от них.

Вот ведь как. Почему это мусульманин из всех женщин этих двух заметил. Чувствовал как-то. Видать мусульманин-то прозорливцем был. Я с теми женщинами до утра был. Пока меня на этап не вынули. И слушал их, и слушал.

В двадцать шестом году в Новый Лиман, что в Воронежской губернии, вернулся ко вдове Ульяне муж. Фёдор Рыбалкин. Он был угнанный на фронт ещё в четырнадцатом. На первую германскую. Воевал, да и попал в плен. Чем он в плену занимался, где и с кем после плена был неизвестно, а известно, что вернулся домой Фёдор другим. Ульяна как его увидела – обрадовалась, что и говорить. Четверо детушек от Фёдора оставалось, как кормить-то? Да и сама ещё женщина была Ульяна молодая. Жила вдовой, а тут радость – муж живой вернулся и не раненый. Бабы-соседки кто радуется за Ульяну, кто завидует. А Фёдор как в избу зашёл, так сразу к божнице. Долго молился, потом встал с коленей, взял Нерукотворного и Библию, да и вышел на улицу. Там жена стоит, дети его, соседи. А Фёдор левой рукой Нерукотворного держит, а правой – Библию. И говорит: «Не долго, православные, ждать осталось судного дня. Церковь тихоновская расстрелянная уже вся, а Антихрист есть Ленин». Потом повернулся к Ульяне и говорит при всех людях-свидетелях, что будет теперь жить с Ульяной как с сестрой.