Собрание частушек Костромской губернии Нерехтского уезда

Можно сказать, что былины — это выражение быта народа, вековечной глубины его жизни, а частушка — злоба дня, мимолетная и тем не менее всегдашняя рябь на водной поверхности этого затона. Порою рябь превращается в волны и пену, но потом волнение успокаивается, и снова рябится водная поверхность.

В этой мгновенности частушки — особый интерес ее для исследователя. В частушке мы имеем пред собою народную поэзию — видим рождение народной поэзии. Вечно юная, вечно кипучая частушка есть бродящее вино народной жизни. Тут, быть может, мы имеем пред собою нечто аналогичное зачаткам древней комедии и трагедии. И это делается особенно ясно, если мы вспомним, что частушки нередко распеваются антифонно, что в лице гармониста, быть может, повторяется древний протагонист.

О других видах частушки много говорить сейчас не стану. Относительно формы хороводной частушки следует только упомянуть, что последний стих (четвертый в собственно хороводной частушке) непременно содержит в себе указание на поцелуй. Это — формальная особенность хороводной частушки. Темп ее чрезвычайно быстр, ритм весьма выдержан и заразительно весел. В смысле красоты формы и своеобразия стихов с двумя родами ударений (сильными и слабыми) эту частушку можно смело указать поэтам как образец для подражания. Что же касается содержания, то сообразно с безудержным весельем хороводной частушки, оно отличается грубоватым юмором и нередко забавною бессмыслицею, имеющей конечной целью подготовить в последнем стихе такое или иное упоминание о поцелуе.

Рекрутская частушка интересна главным образом по новому (в сравнении с предыдущими) отношению детей к родителям. В ландюховой и хороводной отцы и дети представляются обычно противоборствующими, в рекрутской же частушке слышится близость и кровная связь, стиль Гейне сменяется стилем Никитина. Но почему-то рекрутская частушка иногда отзывается риторической сантиментальностью интеллигентской поэзии.

Рекрутская частушка, что само собою понятно, составляет исключительное достояние парней, робят, мальчишек. Что же касается до частушки прочих видов, то она распевается как мальчишками, так и девчонками. Однако частое пение мальчишек выразительно отличается от такового же девчонок, как по содержанию, так и по общему тону. Частушка мальчишек по большей части несколько грубовата, редко-редко не заденет предмет своей любви, милашку, юмористический и насмешливый той этой частушки порою переходит в бахвальство своею грубостью, если не в прямое оскорбление. Кроме того, нескромная шутка — тоже преимущественное достояние частушки робят. Отсюда-то и произошла та кажущаяся странность, что в настоящем собрании частушек большая часть материала принадлежит девчонкам, хотя всем известно, что частушками по преимуществу занимаются робята. Дело объясняется весьма просто — тем именно, что частушки робят слишком часто включают в себя такие слова и выражения, какие не принято печатать даже в научных исследованиях, и потому большую часть этой поэзии обнародать сейчас не приходится.

Напротив, частушка девчонок — тоже подчас далеко не салонная — гораздо скромнее и мягче. В ней преобладают чувства нежные, порою даже сантиментальные. В ней часто слышатся слезы, обида, горечь, бывает и раздражение, но чрезвычайно редко насмешка. Девичья частушка тоньше робячьей, острее и ближе последней подходит к поэзии книжной. В ней мало размашистой удали полей и лесов, но зато довольно кокетства и иногда затаенного, почти городского, ехидства. Если в робячьей частушке за грубоватостью чувствуется непосредственность, простоватость, и, пожалуй, можно усматривать, скорее, некоторую интеллигентность и то, что называется ésprit — даже внутреннюю рассудочную сухость сердца. Это неудивительно, потому что сочетания доброты с грубоватою простотою и сухости с изящной чувствительностью — самые обычные в химии духа. До известной степени можно наглядно показать разницу частушки мальчишек и девчонок, если сопоставить соответственные частушки обоих полов. Вот маленький пример такого сопоставления.

Робята поют:
Неужели ты завянешь,
травушка шелковая?
Неужели не вспомянешь,
дура бестолковая?

Девки поют:
Неужели ты завянешь,
аленький цветочик?
Неужели не вспомянешь,
миленький дружочик?