Собрание палийских джатак

"Заработать на мне хочешь?

Я живьём дороже стою!

Отнеси меня в столицу –

Царь тебе заплатит щедро".

Слыша такие речи, охотник подумал: "Царственный павлин, видно, боится, как бы я этой бритвенной стрелой его не пронзил. Надо его успокоить". И он отвечал:

"Я убивать тебя не стану,

Не для того за лук я взялся.

Силок хочу стрелой разрезать, –

Лети на волю, царь павлиний!"

Павлин удивился:

"Семь лет ты день и ночь следил за мной,

Изрядно мучимый и голодом, и жаждой.

Зачем же ты мне волю возвращаешь

Теперь, когда я наконец попался?

Быть может, ты зарёкся убивать

И стал защитником всего живого?

К чему меня на волю отпускать,

Когда я в петлю наконец попался?"

Охотник спросил:

"Представь, что я взаправду дал зарок

И стал защитником всего живого.

Ответь мне на вопрос, павлиний царь:

Что это мне хорошего сулит?"

Павлин объяснил:

"Когда бы ты взаправду дал зарок

И стал защитником всего живого,

Ты б заслужил при жизни похвалу,

А после смерти – возрожденье богом".

Охотник возразил:

"Иные говорят, что нет богов,

Стремиться надо к счастью в этой жизни.

Они считают, что плоды деяний,

А равно приношение даров –

Всё это выдумки для легковерных.

Я тоже разделяю это мненье,

Поэтому пернатых убиваю".

Услышав такие речи, Великий счёл за благо объяснить охотнику, что существует не только этот свет, и он, вися вниз головой в петле, стал говорить:

"Луну и солнце может видеть каждый,

Они сияньем озаряют небо.

В каком же они мире: в том иль в этом?

И как среди людей их именуют?"

Охотник сказал:

"Луну и солнце может видеть каждый,

Они сияньем озаряют небо.

Находятся они не в этом мире,

И люди их богами именуют".

Великий тут же возразил:

"Выходит, опровергнуто ученье

Тех, кто считает, что плоды деяний,

А равно приношение даров –

Всё это выдумки для легковерных!"

Охотник поразмыслил и признал, что прав Великий:

"И в самом деле, это мненье ложно!

Плоды греховных и благих деяний,

А равно приношение даров –

И впрямь не выдумка для легковерных!

Увы, что делать мне, как поступить,

Какому покаянию предаться,

Чтоб ада после смерти избежать?

Ответь мне на вопрос, о царь павлинов!"

"Если я сам стану ему отвечать, – подумал Великий, как бы ему не представилось, будто ни у кого из людей нет на это ответа. Пожалуй, правильнее будет сказать ему, что довольно на свете добродетельных, преданных дхарме шраманов и брахманов, у них-то и надобно спрашивать". И он произнёс:

"По свету бродит шраманов немало.

Они одеты в рубище, бездомны,

Лишь поутру за милостыней ходят,

Уединяются после полудня.

Приблизься к ним, как принято, с почтеньем,

И расспроси, что самому не ясно.

От них получишь ты ответ понятный,

В чём смысл и здешней, и загробной жизни".

А сказавши это, Великий напомнил охотнику об адских муках. Охотник же был человеком, близким уже к совершенству и готовым обрести пробуждение-для-себя. Его почти зрелое знание напоминало тот лотос, что вот-вот раскроется, стоит лишь упасть на него первому солнечному лучу. Внимая речам павлина о дхарме, он, не сходя с места, узрел в себе ещё не изжитые склонности к продолжению бытия, понял ясно, что все они – тягостны, бренны и лишены сути, и достиг того знания, коим даётся пробуждение-для-себя. Всё произошло в единый миг – и обретение охотником пробуждения, и освобождение павлина из силка. И вот пробуждённый охотник, уничтожив все свои страсти без изъятья, торжествующе возгласил – ведь был он уже на краю бытия:

"Змея расстаётся со старой кожей,

С деревьев слетают жёлтые листья –

Так я расстался с охотничьей жизнью,

Отныне я более не охотник".

Но, издав сей ликующий возглас, он подумал: "Вот я и свободен от всех страстей и привязанностей! Что же мне делать теперь с теми птицами, которые остались в плену в моём доме? Как мне и их освободить?" И он спросил Великого: "Скажи, павлиний царь, как мне теперь освободить всех пленённых мною птиц, что сидят у меня дома?" А надобно знать, что бодхисаттва, которому суждено стать всеведущим Пробуждённым, лучше разбирается в средствах достижения цели, чем пробуждённый-для-себя, потому он смог ответить: "Раз ты уже сокрушил все свои страсти и достиг пробуждения-для-себя, ты можешь поклясться им – произнести заклятие правдой, – поверь, в тот же миг на всей Джамбудвипе не останется ни одного создания в плену и в оковах". И бывший охотник, как советовал ему бодхисаттва, произнёс такое заклятие:

"Пленённым мною многим сотням

Пернатых, запертых в неволе,

Жизнь и свободу я дарую.

Пусть улетают невозбранно".