Собрание ранней прозы

Когда она вошла в дом, он направился берегом канала, по-прежнему в тени оголенных деревьев, тихо напевая себе под нос из службы Великой Пятницы. Он думал о том, что он сказал Крэнли, — когда люди любят, они отдают, — и произнес громко вслух: «Я больше никогда не буду говорить с ней». Когда он проходил у нижнего моста, из темноты появилась женщина и сказала: «Привет, миленький». Остановясь, Стивен посмотрел на нее. «Она была маленького роста, и даже в эту морозную пору от ее одежды несло застарелым потом. Над остекленелым лицом была надвинутая на гулящий манер соломенная черная шляпка. Она предложила ему пройтись с ней недалеко. Не отвечая ей и не прерывая страстной напев, Стивен переместил свои монеты в ее руку и продолжал путь.» Удаляясь и слыша ее благословения за своей спиной, он принялся размышлять о том, что совершенней с литературной точки зрения: рассказ о смерти Иисуса, данный Ренаном или же данный евангелистами. Однажды ему пришлось слышать, как проповедник, исполнясь благочестивого ужаса, намекал, что существует теория, пущенная каким-то литературным агентом сатаны и утверждающая, будто Иисус был маньяком. Женщина в черной шляпке не поверила бы никогда, что Иисус маньяк, и Стивен разделял ее мнение. Бесспорно, он великий образец для холостяков — сказал он себе — но все-таки для божественной личности он слишком уж печется насчет себя. Женщина в черной шляпке никогда не слыхивала о Будде, а характер Будды, пожалуй, превосходил характер Иисуса в том, что касается бесстрастной святости. Интересно, как бы понравилась ей эта история, как Яшодхара целовала Будду уже после его просветления и покаяния. Иисус Ренана малость буддийский, но западные люди, ярые обжоры и выпивохи, нипочем бы не стали поклоняться такому. Кровь требует крови. Есть люди на этом острове, у которых религиозное чувство находит выход в пении гимна «Омыты в крови Агнца». Возможно, это вопрос [порыва] диеты, но я бы все-таки предпочел омовение в рисовой воде. Уфф! Как подумаешь! Кровавая баня, чтобы очистить тело духовное от всех грешных потовыделений… Чувство декорума заставляет ту женщину носить соломенную шляпку в разгар зимы. Она мне сказала: «Привет, миленький». Самое любящее существо всех времен не сможет сказать ничего большего. Вы только подумайте — «Привет, миленький». Сатана должен разгневаться, когда ее будут называть исчадием сатаны.

— Я не собираюсь больше встречаться с ней, — сообщил Стивен Линчу несколько вечеров спустя.

— Это большая ошибка, — сказал Линч, надувая грудь.

— Пустая трата времени. Я не получу никогда того, чего я хочу от нее.

— А чего ты от нее хочешь?

— Любви.

— Как?

— Любви.

Линч резко остановился и произнес:

— Смотри, у меня есть четыре пенса…

— Это у тебя-то?

— Давай куда-нибудь зайдем. Но только, если я тебе ставлю выпивку, ты мне должен обещать, что никогда больше этого не скажешь.

— Не скажешь чего?

— Того слова.

— «Любовь» то есть?

— Заходим сюда.

Когда они уселись в замызганной полутьме таверны, Стивен начал в задумчивости раскачивать под собой табурет.

— Я вижу, я слишком далеко завел твое воспитание, дружище Линч?

— Но ведь это была жестокость, — сказал Линч, наслаждаясь роскошью угощать и поучать приятеля.

— Ты мне не веришь?

— Конечно нет.

Некоторое время Стивен был целиком сосредоточен на своей мерной кружке.

— Конечно, — молвил он наконец, — кое-что меньшее я бы тоже взял, если бы она дала.

— Уж знаю, взял бы.

— А ты б хотел, чтобы я ее соблазнил?

— Еще бы. Было б так интересно.

— Эх, только это невозможно!

Линч рассмеялся.

— Каким ты это жалостным тоном говоришь. Если бы только Макканн слышал…

— Знаешь, Линч, — сказал Стивен, — надо это признать нам свободно и открыто. Мы должны иметь женщин.

— Точно. Согласен. Мы должны иметь женщин.

— Иисус сказал: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем»[54], но он не осуждал «прелюбодеяния». Притом не совершать «прелюбодеяния» невозможно.

— Абсолютно невозможно.

— Следовательно, если я вижу женщину, которая склонна к оракулу, я иду к ней; если у нее нет склонности, держусь подальше.

— Но у той твоей вполне склонность к оракулу.

— Вот тут-то и танталовы муки — я знаю, что она вполне. Это с ее стороны так нечестно, что она меня дразнит. Я должен идти туда, где я точно уверен.

— Но это стоит денег, а кроме того, опасно. Можешь такое заполучить, что потом не расхлебаешь всю жизнь. Я удивляюсь, как до сих пор ты не подхватил.

— Ну да, эта еще морока. Но все равно я куда-то должен пойти… Понимаешь, она человеческое существо. А шлюх я не рассматриваю как человеческие существа. И scoitum, и moechus[55] — существительные среднего рода.

— Конечно, с человеческим существом было бы гораздо лучше. Но она может быть твоя, если ты захочешь.

— Как?

— В браке.

— Я рад, что ты мне об этом напомнил, — сказал Стивен. — Я совсем как-то позабыл.

— Можешь быть уверен, она не забыла, — заметил Линч, — и никому не даст позабыть.

Стивен вздохнул.