Собрание сочинений

Был проделан еще более смелый опыт: в агитбригаду после испытательного срока на трассе брали из РУРа¹⁵, отдельных помещений, штрафных изоляторов. Вскоре эти соцвреды, оправдав себя на производстве, стали страстными актерами. На первом же организационном заседании им было сказано, что звание агитбригадника и каналоармейпа¹⁶ – высокое звание, что надо его заслужить и производственной и художественной выработкой. Агитбригадник должен быть застрельщиком ударничества и соцсоревнования, глазом рабочего контроля и лучшим из лучших бойцов на всех передовых позициях великого строительства.

Третьего января, в звонкий зимний день, агитбригада приступила к репетициям.

Строжайшая дисциплина была установлена в агитбригаде. Тот, кто рассчитывал найти там привольное актерское «житьишко», горько разочаровался.

Оркестр состоял из двух гитар, двух гармошек и мандолины. Взамен нежных арий и прелюдов зазвенела, зажужжала, запела всепроникающая, колючая, режущая, ласкающая частушка:

«Мы споем частушки вам,
Слушайте внимательно.
Кто-нибудь в частушках сам
Будет обязательно.

В нашей кухне есть окно

Даже два, и разные,
Но порядки все равно
В кухне безобразные».

Частушка сопровождает лагерника не только в быту, она идет за ним на работу:

«Мы с Машухою вдвоем
Вам про качество споем.
Вам споем про качество
Весело, раскатисто.

Дамбу лучше засыпай,

Бригадир, не засыпай.
А уснешь, так знай заранее,
Что засыпать могут дрянью».

Агитбригада становится неотделимой от строительства. Агитбригадой руководит Игорь Терентьев, талантливый режиссер и сам поэт¹⁷.

Бывало так, что после особенно удачного выступления агитбригада получала приглашение от производственной бригады или трудколлектива прийти к ним в барак «покалякать». Бригада приходила вся целиком, восемнадцать человек, две гитары, две гармошки и одна мандолина. Все рассаживались по нарам, синела махорка, уходя под дощатый потолок. Вечер переходил в глубокую ночь. Гости и хозяева говорили о том единственном, что занимало их: о том, как лучше наладить работу.

А назавтра – готова частушка:

«В соцсоревновании
Подписала договор,
Но работы не видать,
Слышен только разговор.

Из филонов есть Полянский,

Смогунов, Клименко,
И Якубов не уйдет
От наших комплиментов».

И действительно, от агитбригадных «комплиментов» уйти было невозможно.

В агитбригаде появляются подлинные актерские дарования. Вот Леля Фураева¹⁸, бывшая проститутка: маленькая, большеротая, некрасивая, но бесконечно обаятельная. Как прищурится она, запевая:

«Где я завтра запою,
Не хочу угадывать:
Мы – театр ОГПУ¹⁹

,Нам на фронте надо быть».

– так публика даже гудит от удовольствия. Методы повенецкой бригады распространились по трассе, ведя за собой все остальные агитбригады Белбалтлага. Самодеятельный репертуар растет. Возникает эпос, лирика. Тридцатипятник Лаврушин пишет Письмо к матери'.

«Шлю письмо тебе, моя мамаша,
И прошу прочесть его родным,
Что любимый сын на Белморстрое
Стал теперь ударником большим».

Беломорские поэты – Терентьев, Кремков, Карелин, Карюкин²⁰, Крошкин, Смиренский²¹, Дмитриев, Дорофеев и другие – не устают снабжать все агитбригады действенным, «бьющим в точку» материалом.

Сергей Кремков обращается к 4-му вселагерному слету:

«Шире знамена развертывай,
Солнце червонцы льет.
Это – наш слет четвертый,
Это – решающий слет».

Повенецкая бригада превращается в подлинный отряд «скорой товарищеской помощи».

Этот отряд бросают туда, где неблагополучно, где работа хромает.

Агитбригада устраивает организованные разводы, выход на работу с музыкой.

Выходят лагерники из бараков на зимней заре. Не все еще проснулись как следует, еще бы часок поспать. Трасса лежит в утренних огнях. И вдруг песня рядом, близко. Песня встречает их на пороге и идет с ними нога в ногу.

«Бригадиры, будьте зорки,
На канал смотри не с горки,
Чаще опускайся вниз,
Там за качество борись».

А не то и в самый барак проникает песня и будит спящих.

В Сороке агитбригада выступает на валунах. Суровый мшистый камень становится эстрадой. Но рабочие внизу слушают с усмешкой:

– На валунах плясать и петь проворны, а вы вот эти валуны вместе с нами отвалите. Небось, не отвалите!